Форум » Хлеб, золото, наган и кое что еще.. » ЧАСТЬ ВТОРАЯ » Ответить
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
admin: Часть вторая ВЗЯТЬ ТОЛЬКО ЖИВЫМ! (Июнь, 1919) Поезд Железнодорожный путь проходил через густой лес, и по этому пути мчался очень маленький поезд, состоящий из паровоза и почтового вагона. На паровозе, кроме машиниста и кочегара, находились двое вооруженных людей, а в почтовом вагоне, с зарешеченными окнами и пулеметом на крыше, охраняли большой сейф еще шестеро. Показался поворот, и где-то там за поворотом, стоял высокий столб дыма. Машинист и охранники высунулись из паровоза. Впереди, на маленьком разъезде показались загроможденные чем-то рельсы, а под насыпью, на зеленой траве в неестественных позах неподвижно лежали люди в форменной железнодорожной одежде. Чуть в стороне горел дом путевого обходчика, и черный дым поднимался в безветренном воздухе. Паровоз начал резкое торможение, и охрана, схватив оружие, заняла боевую позицию. Прямо между рельсами, лицом к приближающемуся поезду, сидел, свесив на грудь голову, человек, привязанный к шпалам, набросанным поверх путей. Из-под форменной железнодорожной фуражки на его лицо стекала струйка крови. Услышав свист пара и скрежет тормозов, он приподнял голову и хрипло закричал: - Стой! Стой! Паровоз остановился в нескольких шагах от него. Двое охранников тотчас залегли на пулемет на крыше, а из дверей вагона выпрыгнул начальник охраны с маузером в руках, и огладываясь по сторонам, осторожно подошел к привязанному. - Кто вы? Что случилось? - Я – бригадир ремонтников, - едва шевеля пересохшими губами, объяснил привязанный. – Мы тут утром работали… Вдруг налетели какие-то бандиты… На лошадях… Всю бригаду расстреляли… - он посмотрел на лежащие поодаль тела, и слезы потекли по его небритому лицу… - всех до одного…. а меня вот… Дом обходчика разграбили, - он огляделся, - тут где-то женщина была, жена моя…. не видали? Начальник охраны дал знак, и двое охранников развязали бригадира. Он, хромая бросился к почтовому вагону. Там, под самой насыпью ничком лежала женщина. - Марья! Машенька! Ты жива?! – закричал бригадир, склонившись над женщиной. Начальник охраны подошел ближе. - Супруга моя, - начал объяснять бригадир, - как раз поесть мне принесла. А тут, откуда ни возьмись - они. Действительно, рядом с женщиной лежал узелок. - Ты ранена, Маша? – спрашивал бригадир, помогая женщине подняться. - Нет… Голову ушибла, - ответила она и попросила. – Воды… пить дайте! Она с трудом поднялась, прихватив с земли узелок, и протянула дрожащую руку начальнику охраны. - Братцы! – попросил тот охранников, высунувшихся из дверей вагона. – Водички подайте женщине… Все остальное произошло очень быстро. В ту минуту, когда женщине подавали из вагона кружку, она внезапно выхватила из узелка револьвер и выстрелила в упор в человека, дающего ей воду. Одновременно «бригадир», даже не повернув головы, выстрели в упор в бок начальника охраны, стоявшего рядом. В то же мгновение лежавшие вокруг в неестественных позах люди вне-запно переменили позы и открыли стрельбу по поезду. Не успев даже опомниться и осознать что происходит, пали оба пуле-метчика на крыше вагона и два охранника, отвязавших «бригадира». Оставшиеся в живых, успели запереть изнутри дверь вагона, но женщина тут же бросила через зарешеченное окно гранату. Грохнул взрыв и вагонная дверь вылетела наружу, чуть не ударив мнимого бригадира. - Спокойнее Мари, - отряхиваясь сказал он. – Не надо так суетится… И поцеловав женщину в лоб, скомандовал: - Берите сейф, ребята! СЕКРЕТНО. МОСКВА. НКВД. ПЕТРОВУ. В ГРАНИЦАХ ЛЮБЕЦКОГО УЕЗДА БАНДОЙ НЕИЗВЕСТНЫХ ПРЕСТУПНИКОВ ОГРАБЛЕН ПОЧТОВЫЙ ВАГОН. УБИТО ДВА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКА И ВОСЕМЬ ЧЕЛОВЕК ОХРАНЫ. ПОХИЩЕНА КРУПНАЯ СУММА В ЗОЛОТЕ И В ИНОСТРАННОЙ ВАЛЮТЕ. СО ВСЕЙ РЕВОЛЮЦИОННОЙ АКТИВНОСТЬЮ ВЕДЕМ РОЗЫСК ПРЕ-СТУПНИКОВ. НАЧАЛЬНИК ЛЮБЕЦКОЙ УЕЗДНОЙ МИЛИЦИИ ФОКИН. СЕКРЕТНО. ЛЮБЕЦК. НАЧАЛЬНИКУ МИЛИЦИИ ФОКИНУ. УСИЛЬТЕ ОХРАНУ ПЕРЕВОЗОК НА ВСЕХ КАМУНИКАЦИЯХ. СТРОГО СОБЛЮДАЯ РЕВОЛЮЦИОННУЮ БДИТЕЛЬНОСТЬ, ПРИЗЫ-ВАЙТЕ МЕСТНОЕ НАСЕЛЕНИЕ К ОБНАРУЖЕНИЮ БАНДЫ И БОРЬБЕ С НЕЙ. О ВСЕХ НОВЫХ ФАКТАХ НЕМЕДЛЕННО СООБЩАЙТЕ. ПЕТРОВ
Ответов - 27, стр:
1 2 3 All
admin: Кино Начальник Любецкой милиции Фокин прочел эту телеграмму вслух прямо с ленты и повернулся к своему заместителю: - Слыхал Кудрявцев?! Седлай своего гнедого и езжай по деревням! Поговори с народом. Где-то же эта банда прячется! А народ, он у нас все видит и все знает. Эх, мне бы хоть одного бандита живым взять – уж я б тогда всю банду вывел! Фокин вышел на крыльцо милиции и ахнул: - А это еще что такое?! На центральной площади городка Любецка, где находились все основ-ные городские учреждения: Уездный совет, милиция, почта, банк – царило необычайное оживление. Посреди площади стоял фургон с яркой надписью «КИНОФАБРИКА ЕРМОЛЬЕВА», рядом – тачанка с пулеметом, а чуть поодаль, роскошный белый автомобиль, окруженный толпой зевак. В автомобиле, томно глядя вдаль, сидела одетая по последней моде красавица – несомненно звезда кино – вылитая Вера Холодная. Рядом устанавливали киноаппарат на треноге, вокруг деловито суети-лись рабочие, затягивая тканью окна соседних домов и меняя вывески, а всем этим командовал высокий красивый мужчина с рупором в руке, отдавая приказы налево и направо. К Фокину подбежал толстенький человечек и размахивая какими то бумагами, затараторил: - Товарищ начальник, мы производим в вашем городе кинематографическую съемку новой революционной фильмы о том, как доблестная Красная армия добивает остатки деникинских банд! – он схватил Фокина под руку и потащил вперед. – Позвольте вас представить известной кинематографической артистке Марианне Голубевой! Артистка мило улыбнулась Фокину и протянула ему руку для поцелуя, но Фокин лишь смущенно пожал протянутую руку. - А это – наш режиссер Аполлон Россомахин! Вы несомненно видели его последний революционный боевик «Даешь всю власть Советам!». Режиссер любезно пожал Фокину руку и дружелюбно попросил: - Голубчик, умоляю вас, соберите всю вашу милицию и поставьте во-круг. Видите сколько зевак, а тут рядом почта, банк – мало ли что! Я очень уважаю закон и порядок… Через несколько минут десяток милиционеров (все что были в Любецке) во главе с Фокиным окружили съемочную площадку. У банка и почты была выставлена охрана, и артисты приготовились к съемке. Режиссер дал последние указания, толпа утихла, и Фокин услышал, как за его спиной один из досужих зрителей сказал другому: - А того, который командует, знаю я. Ну точно! Я ж его до революции в цирке видал… - Могёт быть, - ответил собеседник. – Я до революции по циркам не ходил, - и придвинулся поближе, глядя из-за спины Фокина на подготовку к съемке. Режиссер осмотрелся по сторонам, убедился что все готово, поднес мегафон ко рту, и зычным голосом скомандовал: - Внимание! Приготовились! Начали! С гиком и свистом понеслась по улице тачанка, стреляя на ходу из пулемета, и вдруг толпа ахнула и в ужасе отшатнулась, потому что от очередей этого пулемета, упали обливаясь кровью, милиционеры, стоящие возле банка и почты. Начальник Любецкой милиции Фокин погиб быстро и бесславно - он успел лишь выхватить наган, но тут же выстрелил ему в спину стоящий за его плечами человек из толпы, - тот, что до революции по циркам не ходил. От таких же выстрелов, стоящих позади милиционеров «зрителей», пали те, кого пощадил свинцовый дождь из тачанки… Жители Любецка с воплями бросились врассыпную, а мнимый кинооператор, оттолкнув уже ненужную камеру, с маузером в руке ворвался в здание банка сопровождаемый своими «ассистентами». Внутри грохнуло несколько выстрелов, взорвалась граната и, вышибив своим телом раму и решетку, из окна вывалился какой-то человек. Тут же двери банка широко распахнулись, и оттуда быстро начали выносить запечатанные мешки и швырять в автомобиль, где их аккуратно складывала модно одетая кинозвезда. Режиссер хладнокровно наблюдал за этой операцией, и когда последний мешок был погружен, поднял ко рту рупор и скомандовал: - Стоп! Снято! Всем спасибо! Затем вскочил в машину, уселся рядом с кинозвездой, поцеловал ее в лоб и сказал: - Тебе очень к лицу этот наряд, Мари, - потом громко скомандовал. – Поехали! Автомобиль рванулся с места и под прикрытием тачанки, куда вскочили остальные бандиты, исчез за углом. СЕКРEТНО. МОСКВА. НКВД. ПЕТРОВУ. СРЕДИ БЕЛОГО ДНЯ СОВЕРШЕН ДЕРЗКИЙ НАЛЕТ НА ЛЮБЕЦКИЙ БАНК. СОГЛАСНО СВИДЕТЕЛЬСКИМ ПОКАЗАНИЯМ БАНДОЙ ПЕРЕОДЕТЫХ ПРЕСТУПНИКОВ РУКОВОДИТ БЫВШИЙ ЦИРКОВОЙ АРТИСТ. ОХРАНЯЯ НАРОДНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ, ГЕРОЙСКИ ПОГИБЛИ НАЧАЛЬНИК МИЛИЦИИ ФОКИН, СЕМЕРО МИЛИЦИОНЕРОВ И ТРОЕ СОТРУДНИКОВ БАНКА. ЖДУ УКАЗАНИЙ. ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАЧАЛЬНИКА ЛЮБЕЦКОЙ МИЛИЦИИ КУДРЯВЦЕВ. СЕКРЕТНО. ЛЮБЕЦК. КУДРЯВЦЕВУ. К ВАМ ВЫЕХАЛ СОТРУДНИК ВЛАДИМИР ГОРБАЧ, НАЗНАЧЕННЫЙ НАЧАЛЬНИКОМ ЛЮБЕЦКОЙ МИЛИЦИИ. УКАЗАНИЕ ОДНО: В КРАТЧАЙШИЙ СРОК БАНДУ НАЙТИ И ЛИКВИДИРОВАТЬ. ГЛАВАРЯ БАНДЫ ВЗЯТЬ ЖИВЫМ ИЛИ МЕРТВЫМ. ПЕТРОВ.
admin: Кудрявцев Эту телеграмму Кудрявцеву вручил прискакавший на коне сельский милиционер, потому что Кудрявцев находился в это время далеко от Любецка, в маленькой деревушке, стоящей на крутом берегу реки и окру-женной со всех сторон лесами. Он сидел на крыльце дома председателя сельской Красной коммуны, беседуя с хозяином и еще с каким-то мужичком. Прочитав телеграмму, он сунул ее в карман и вздохнул: - Легко сказать: «живым или мертвым»… - Товарищ Кудрявцев, - добавил прибывший милиционер. – Тут еще одна! Кудрявцев взял телеграмму и прочел вслух: - «По указанию НКВД для борьбы с вооруженной бандой в помощь вам направлен отряд красной конницы во главе с командиром Гориным. Комбриг Воронов». Жаль, поздно, - вздохнул Кудрявцев, - но все равно хо-рошо. Ладно, Савельев, - кивнул он председателю. – Собирай людей! Деревушка была маленькая - с десяток домов, и все ее население, со-стоящее из десятка мужиков, преимущественно среднего и пожилого возраста, да двух дюжины баб и ребятишек, начала стекаться к центральному колодцу, где обычно проходят деревенские сходки. Крупная высокая женщина подталкивала в спину маленького хромого старичка с всклокоченной головой и торчащей во все стороны бороденкой. - Опять, паразит, напился с утра! Ну погоди, вернемся домой, я тебе покажу! - Ты, Авдотья, ентого-того, брось! Дура ты! Я, может, сегодня самый важный в деревне! Я, может, такое знаю, чего никто не знает! Вот щас мили-ционерам скажу пару слов – нет ты поняла, дура – всего два слова - а мне за них сразу медаль повесят! Ясно?! И тут же бойко отпрыгнул в сторону, уклоняясь от оплеухи жены. - Стой ирод! – крикнула она. – Куда?! - По нужде, Авдотья! По нужде! Ты иди, иди, догоню сейчас! И юркнул за сарай. Высунувшись из-за угла и убедившись, что жена не вернулась, он за-брался в густые заросли бурьяна, добыл оттуда припрятанную бутыль самогона и несколько раз приложился к ней. Спрятав бутыль на прежнее место, он встал, однако ноги уже плохо его слушались. Он сделал несколько шагов и, держась за стенку сарая, постоял немного, покачиваясь и размышляя. Потом махнул рукой на сходку, сполз по стене, упал в высокую крапиву и захрапел.
admin: Филимон В центре деревни у колодца собрались почти все. Два человека, которые подошли последними, вызвали всеобщее внимание. Сперва появился молодой человек, весьма странного внешнего вида. Он был не брит, давно не стрижен и, несмотря на летнюю жару, одет на голое тело в длинное, до самых пят серое пальто старомодного покроя, местами прожженное насквозь, местами в каких-то рыжих пятнах. На босых ногах казались нелепо большими грубые старые башмаки. - Это еще что за пугало? – негромко спросил Кудрявцев у Савельева. Савельев, склонившись к уху Кудрявцева, зашептал: - Помните в прошлом году был убит Кулагин… Вон там, в крайнем доме жил. Хлеб от советской власти укрывал, ну кулак, в общем. Так это - его сын, Филимон. В Москве учился. Студент. А недавно вернулся. Говорят – выгнали. Привез с собой целую телегу какого-то барахла в ящиках. В доме отца сейчас один живет. - Послушай! - осенило Кудрявцева. – Так, может, он с той бандой связан! Не зря же они сюда заехали. - Вряд ли, – покачал головой Савельев, - Тогда бы к нему бы сразу пошли, ан нет… При том за Филимоном вся деревня приглядывает – народ то любопытный… Он из дому не выходит, ни с кем не разговаривает и никого к себе не пускает. - Это странно, - сказал Кудрявцев и хотел еще что-то спросить, но появление нового лица сразу же привлекло его внимание.
admin: Любка Последней на сходку пришла молодая женщина. Вызывающе покачивая бедрами, выпятив вперед большую грудь, едва помещавшуюся под не застегнутой вышитой сорочкой, небрежно щелкая се-мечки, и ни на кого не глядя, она встала в задних рядах толпы рядом с Филимоном. Филимон косо глянул на нее и отошел подальше. При ее появлении в толпе пробежал ропот. Бабы демонстративно-возмущенно стали плеваться, выказывая свое презрение, мужики перекинулись шуточками. - А это – Любка, - пояснил Кудрявцеву Савельев, - горе наше. Боюсь, бабы ее как-нибудь утопят. Якобы мужиков к себе заманивает. И, похоже, самогоном торгует. Кстати, не вижу нашего главного пьяницы – деда Сидора. Небось, где-нибудь валяется под кустом… А так – все собрались. - Ясно, - сказал Кудрявцев вроде Савельеву, но так, чтобы слышали все. – Вот сейчас с бандой покончим и возьмемся за всех пьяниц, самогонщиц и бывших студентов! - потом обратился к собравшимся: - Товарищи революционные крестьяне! Вы одна из лучших красных коммун в Любецком уезде, и потому мы рассчитываем на вашу помощь. В округе появилась опасная банда. Она совершает преступления против народной собственности и убивает людей. Вчера ночью эта банда проезжала мимо вашей деревни и оставила раненого в доме Кузьмы Строгова. Бандиты обещали вернуться за раненым сегодня ночью. Раненый умер. Кузьма Строгов и председатель коммуны Савельев немедля выполнили свой революционный долг и оперативно сообщили мне о происшествии – благо я находился в соседней деревне. У нас нет возможности связаться с Любецком и вызвать подкрепление. Поэтому мы должны рассчитывать только на себя! Нас тут двое сотрудников милиции, и если вы нам поможете, то сегодня ночью, когда бандиты придут за своим раненым, мы захватим их! - А это как же? – спросили из толпы. – Голыми руками, что ли? - Нет, зачем, - возразил Кудрявцев. – Всем мужчинам, которые пожелают оказать нам добровольную помощь, выдадим оружие. Женщин и детей эвакуируем в лес. Возле дома Строгова сделаем засаду, и благодаря фактору неожиданности возьмем бандитов! Добровольцы, прошу записываться! Наступила мертвая тишина. Мужики переглядывались, почесывая бороды и затылки. - Поймите товарищи! – горячо воззвал Кудрявцев. – Судя по всему, банда прячется где-то поблизости. Если мы ее не ликвидируем, ваша жизнь и жизнь ваших семей будут в постоянной опасности! Добровольцы! Подходи за оружием! Никто не подходил.
admin: Горин Все вполголоса совещались, стоял общий ропот. И вдруг где-то вдали, за поворотом дороги, послышался боевой красноармейский марш. Все удивленно оглянулись. В деревню четким строем, под звуки маленького духового оркестра, входил отряд красной конницы. Во главе его на белом коне ехал командир с большими пышными усами. - Товарищ Кудрявцев? – отдавая честь, спросил он, и когда Кудрявцев кивнул, доложил. – Командир Горин по приказу комбрига Воронова прибыл в ваше распоряжение для оказания помощи по борьбе с бандитами! - Здравия желаю товарищ Горин! – обрадовался Кудрявцев. – Очень кстати! А как вы меня нашли? - Разведка работает! – весело подмигнул командир, пожимая руку Кудрявцеву. - Товарищи крестьяне! – обратился к сходу Кудрявцев. – Спасибо за помощь, я думаю, она нам теперь не понадобится! - Нет, отчего же! – выкрикнул какой-то бодрый мужичок. – Раз уж сказал, давай ружжо! И мы подсобим! Ободренные прибывшим подкреплением некоторые мужики стали тя-нуть руки за оружием. - Нет, вы только посмотрите, товарищ Горин, - восхищенно сказал Кудрявцев. – Разве с такими людьми нам страшна какая-нибудь банда?! - Так точно товарищ Кудрявцев – никак не страшна! – улыбнулся Горин. Все мужики, расталкивая баб, стали продвигаться ближе к крыльцу, и лишь Филимон остался стоять где стоял, не проявляя никакого энтузиазма. Это не понравилось Кудрявцеву. - А вы, что же, гражданин Кулагин – не записываетесь? - Нет, - ответил Филимон. - А это почему же? - Не хочу. - Придется, видно, с вами разобраться, - угрожающе сказал Куд-рявцев. И тут вперед выступила Любка, закрывая собой Филимона. - А че это вы к нему пристали? – уперев руки в бока и вызывающе покачивая бедром, спросила она Кудрявцева. – Ну не хочет человек – и все тут! Вы ж сами сказали – добровольцы! Значит – не обязательно! – она сплюнула шелуху семечек и добавила: - Давай я за него! Только мне вашего оружья не надо. У меня свое есть – она выпятила вперед большую грудь. Все развеселились. Двое рослых, похожих друг на друга, как братья-близнецы, красноар-мейцев переглянулись и подмигнули один другому. И вдруг, сквозь смех и говор, раздался истошный крик: - Братцы!!! Все умолкли и повернулись в сторону крика. Кузьма Строгов, тот у которого бандиты оставили вчера ночью раненого, вытянув указательный палец в сторону командира на белом коне, закричал: - Братцы! Это же и есть самый главный бандит! Я же видел его вчера ночью, когда… И тут же выстрелил в него мнимый командир. И не успел даже схватить оружие Кудрявцев, и не успели защититься или укрыться застигнутые врасплох милиционер и мужики с только что полученным оружием, как пали все от выстрелов фальшивых красноар-мейцев. С визгом и воплем бросилась толпа от колодца, а Россомахин, тот самый бандит Россомахин, который ограбил банк и почтовый поезд, отодрав пышные командирские усы, глядя вслед разбегающейся толпе, произнес: - Быдло! Скоты! Рабы! – и обратился к своему помощнику. – Ну скажи, что плохого мы им сделали? Оставили ночью умирающего человека, потому что нельзя было его дальше везти… Ничего не украли, никого не зарезали. И что же?! Мало того, что донесли, мало того, что предали, так еще сами готовы были нас убивать… Нет, это не люди, – он глубоко вздохнул и приказал: - Того чудака в длинном пальто и его дом пощадите. Всех остальных - ликвидировать! Дома сжечь! … Пылали дома, падали под выстрелами беззащитные мужчины, жен-щины и дети.
admin: Близнецы Хрипя и задыхаясь, бежала по лесу Любка, а за нею по пятам двое бандитов, похожих друг на друга как братья-близнецы. Любка вбежала в свою калитку, они смеясь и забавляясь, перепрыгнули через забор. Она влетела в дом и заперла дверь на оба засова. Они выбив окно, ввалились в комнату и пошли на нее. - Не подходите! – заорала Любка, схватив топор. – Убью! Они, хохоча, выхватили у нее топор. Но она была сильна, кусалась, визжала и отбивалась. Тогда один сказал: - Ну-ка подержи ее Ваня! И тогда Ваня, изловчившись, скрутил ей за спиной руки, а близнец по-плевав в ладонь изо всех сил ударил ее огромным кулаком. Любка обвисла и упала. - Ну-ка, Петь, глянем, что у нее там такое спрятано! – подмигнул Ваня и разорвал на ней платье… … Один Филимон остался на площади, когда все бросились врассып-ную. Он стоял бледный, прикусив губу, и не сводил глаз с Россомахина, по-прежнему восседавшего на белом коне и мрачно наблюдавшего картину уничтожения деревни. Наконец Россомахин обратил на Филимона внимание: - Пошли с нами! – сказал он ему. - Нет, - тихо ответил тот. Россомахин улыбнулся. - Не хочешь? - Не хочу. - Если ты не с ними – значит против. А если против них – значит с нами. - Я за себя, - ответил Филимон, повернулся и зашагал по дороге. Он шел все быстрее и быстрее, мимо горящих домов, и наконец, побе-жал, затыкая на ходу уши, чтобы не слышать предсмертных криков и воплей… … В густой крапиве, под горящим сараем, спал похрапывая пьяный дед Сидор. И даже, когда упала ему на спину горящая головешка и сильно обожгла, он лишь дернулся, откинул ее в сторону, пробормотал, не открывая глаз: «Кыш, проклятая, ентого-того…» и, повернувшись на другой бок, захрапел снова. … Помощник Россомахина, обыскав труп Кудрявцева, протянул главарю банды документы и телеграммы, доставленные сегодня утром. Россомахин развернул телеграммы. - «…к вам отправлен боевой отряд…» - прочел он, - ну это я сам посылал…, а это – он развернул следующую, а вот это интересно «… к вам выехал сотрудник Владимир Горбач». А-а-а, как же как же, слышал о таком. «… банду ликвидировать…взять живым или мертвым…» Ну, а вот это мы еще посмотрим… Кончай гулять ребята! Трубите сбор! …Бандиты, похожие друг на друга как близнецы-братья уже готовились поджечь дом, когда голая растерзанная Любка, лежащая на полу, вдруг подняла окровавленное лицо, и выплюнув изо рта выбитый зуб, хрипло крикнула: - Убейте меня, гады! Если не убьете, я вас из-под земли доста-ну…своими руками прикончу, псы поганые…лучше убейте! - Шлепни бабу, Вань! – мимоходом сказал Петя, поливая дверь самогоном из бутыли и зажег спичку. – Просят же тебя… - И так сгорит, - буркнул Ваня, подпоясываясь ремнем. Огонь быстро разгорался. - Найду! Найду! – яростно выла Любка, катаясь по полу. - Если так понравилось – найди! – сказал Ваня, - еще позабавимся! И весело гогоча, выбежал вслед за Петей. Дом пылал. Любка докатилась до разбитого окна и с трудом перевалилась через подоконник. Она упала в цветы под окном, и приподняв голову, увидела улицу. Там играл маленький духовой оркестр. Только теперь это был не боевой красноармейский марш, а разу-хабистая воровская песенка. И не строем, а шумной горластой ватагой удалялась банда, оставляя позади себя горящую деревню и трупы, разбросанные по улице… Когда отряд уже отъехал от деревни, Россомахин задумчиво погладил подбородок и сказал своему помощнику: - Зря я раздобрился и этого ненормального в живых оставил…Ты пошли сюда завтра с утра нашего человека – надо проверить, может еще кто уцелел, так заодно пусть всех разом и уберет. Не надо оставлять свидетелей, а то чего доброго сплетни начнутся, слухи пойдут…
admin: Чужой И вот утром следующего дня вошел в деревню чужой человек в старой солдатской шинели с худым вещмешком за плечами, на вид обычный демобилизованный красноармеец. Деревня выглядела пустой. Почти все дома сгорели, от них остались лишь груды дымящихся бревен с торчащими печными трубами, и лишь один дом на краю деревни стоял нетронутый огнем. В утренней тишине раздавался какой-то стук. Чужой посмотрел в ту сторону и на пригорке возле леса увидел маленькое деревенское кладбище. Там копошились три фигурки. Чужой огляделся по сторонам и направился в сторону кладбища. Дед Сидор установил крест в головах большой общей могилы, перекрестился, и сбивчиво стал бормотать какую-то молитву. Любка и Филимон, грязные, потные, уставшие от тяжелой и печальной работы, стояли позади, опустив головы. Дед Сидор оттер слезу и сказал: - Спите, значит, спокойно ентого-того… царствие вам небесное и да пухом будет эта землица… Он повернулся лицом к Филимону и Любке и удивленно застыл, глядя куда-то мимо них. Любка и Филимон обернулись. За их спинами стоял демобилизованный красноармеец. Он стоял с обнаженной головой, держа в руках свою потрепанную фуражку, и когда они повернулись к нему, сказал: - Здравствуйте, люди добрые. - И ты, будь здоров, мил человек, коли не шутишь, - настороженно ответил дед Сидор, разглядывая чужого. - Я вижу, несчастье у вас? – сказал тот и кивнул в сторону домов, - Пожар что ли? - А пожар, пожар, - закивал головой Сидор, - большой пожар. Двадцать шесть душ к богу пошли, - он кивнул на могилу. – Все лучшие померли, одна дрянь жить осталась – пьяница-забулдыга, девка гулящая, да вон, смурной один – ни богу свечка ни черту кочерга…Я это к тому, ентого-того, что значит, за упокой души-то, лучших людишек надо б чарку какую выпить, - и облизнувшись покосился на фляжку у пояса чужого. Тот отстегнул фляжку, отвинтил крышку, налил в нее, протянул Сидору, а Любке передал фляжку. Сидор крякнул, взял у Любки фляжку, отдал ей крышку и опрокинув фляжку, отпил больше половины. Потом передал фляжку Филимону, который взял у Любки крышку, отлил себе капельку и вернул фляжку хозяину. А потом все четверо сидели во дворе единственного уцелевшего в де-ревне - дома Филимона, закусывая салом, луком и картошкой. Филимон заканчивал рассказ о вчерашних событиях: - Видно, потому что не взял я оружия они меня пощадили. А Любка и дед, те просто чудом уцелели. - А ты значит, оружие брать не хотел, - задумчиво покивал чужой. - Почему же это? Филимон пристально посмотрел на него: - Скажи, солдат, ты много убивал? - Приходилось. - А я – никогда, и надеюсь – не придется. - Вот и зря! – зло сказала Любка. – Мне бы сейчас пулемет какой, я бы одна пошла б в тот лес, нашла б их гадов, и особливо, близнецов тех, и всех подряд беспощадно: та-та-та-та-та… - Будет тебе тарахтеть! – воскликнул Сидор. – Ты лучше скажи, ентого-того, аппарат-то твой самогонный цел остался? Выпить страсть как хочется. - А у тебя, пьяницы одно на уме. Бабу бы свою пожалел! Всю жизнь с тобой намаялась. А померла – так даже добрым словом не помянешь! - Цыц, дура! – заорал Сидор. – Молчать! Скверная баба она была, всю жизнь грызла меня за всякую мелочь… От нее и пить начал. Да вот оторваться не мог…Зачем напомнила, стерва! И так душа болит… - Ладно дед, - смягчилась Любка, - прости, не серчай. Остался у меня аппарат в погребе. И брага есть. Выгоню тебе первачка… зальешь свое горе… - Тише! – воскликнул тут Филимон. – Что это?
admin: Горбач Все прислушались. Из-за поворота донесся какой-то треск, рокот, он все усиливался и на дороге появился автомобиль. Он проехал через деревню и остановился у дома Филимона. В автомобили находились два человека: шофер и мужчина с военной выправкой в кожаной фуражке с красной звездой и с маузером в деревянной кобуре у пояса. Оба вышли из автомобиля и направились к сидящим. - Здравствуйте товарищи! – сказал человек в фуражке. – Я – новый на-чальник Любецкой милиции. Фамилия моя – Горбач. Только что прибыл из Москвы. В соседней деревне мне сообщили, что вчера у вас побывала банда. Кроме вас в деревне остался еще кто живой? - Никак нет, ентого-того, только мы вот, - доложил Сидор. - Прекрасно. Ваши показания помогут нам опознать преступников. Вы запомнили хоть одного в лицо? - На всю жизнь запомнила! – сказала Любка. – Спрашивайте – все рас-скажу! Только пусть поймают гадов! - Очень хорошо. Вы все жители этой деревни? - Кроме меня, - сказал чужой. - Понятно. Тогда вас троих прошу в машину, мы проедем куда следует и дадите показания. А вас, - он шагнул к чужому, - прошу предъявить документы. - Можно и предъявить, - сказал чужой, и не вынимая правой руки из кармана шинели, левой протянул документ. Человек в кожаной фуражке развернул документ, прочел, медленно поднял голову и изумленным взглядом посмотрел в лицо чужому. - Стой спокойно и не шевелись, - сказал тот. Но человек в кожаной фуражке не послушался и резко отпрыгнул в сторону. Чужой выстрелил из кармана сквозь шинель. Человек в кожаной фуражке, согнувшись упал, а шофер, увидев это, повернулся и бросился бежать к автомобилю. - Стой, стрелять буду! – крикнул чужой, выхватывая наган. Но шофер не остановился, а выскочив в ворота, прыгнул в авто-мобиль. Чужой вытянул руку и прицелился. В ту же секунду опомнившаяся Любка, бросилась к нему и повисла на его руке с наганом. Выстрел ушел в землю, а водитель уже развернул автомобиль. Чужому пришлось отшвырнуть Любку в сторону. Он бросился к воротам, присев на одно колено тщательно прицелился вслед удаляющемуся автомобилю и выстрелил. Водитель автомобиля вскинулся и упал лицом на руль, автомобиль потерял управление, завилял и рухнул с крутого берега в реку. - А ну брось оружие! – яростно крикнула Любка и чужой обернулся. Любка стояла с маузером человека в кожаной фуражке и целилась в грудь чужого. Тот медленно опустил наган. - Тащи веревку Филя! – закричала Любка. – Сейчас свяжем бандита! Ты чего лыбишься, сволочь! А ну бросай наган! - Цыц, дура-баба! – сказал дед Сидор. – Не балуй с оружием! На, глянь, - он передал Любке документ, который только что вынул из руки убитого. Любка глянула и растерянно протянула документ Филимону. - Значит… - Горбач Владимир Иванович. Новый начальник Любецкой милиции, - вздохнул чужой. – Жаль, помешали вы мне. Второго я хотел взять живым…Ну да ничего… Двумя бандитами стало меньше…
admin: Студент Горбач, вытянув босые ноги, сидел на крыльце дома в позе человека, присевшего на пять минут отдохнуть и нечаянно уснувшего от усталости. Сапоги стояли рядом, а на перилах крыльца сохли портянки. Давно потухшая самокрутка торчала между пальцами повисшей руки. Вдруг где-то недалеко раздался звук очень похожий на выстрел. Горбач мгновенно вскочил, выхватив наган, и огляделся. Щебетали птицы, вокруг все было мирно и спокойно. В дальнем конце двора на летней печи стоял примитивный самогонный аппарат, подле которого хлопотали Любка и дед Сидор – они явно ничего не слышали. Горбач было успокоился, потянулся, размял затекшее тело, и тут странный хлопок раздался снова. Источник звука находился в доме. Горбач, как был босиком, с наганом в руке, медленно вошел в сени. Здесь находился люк ведущий в погреб. Горбач осторожно поднял крышку и стал спускаться по лестнице. Погреб оказался неожиданно глубоким. Дверь в дальнем конце была неплотно прикрыта, и оттуда падала полоска света. Горбач тихонько протиснулся сквозь эту щель и застыл от изумления. Он оказался в небольшой, но хорошо оборудованной химической лаборатории. В разнообразных ретортах, соединенных стеклянными трубками, что-то кипело и булькало, в специально оборудованном очаге, похожем на камин пылал бездымный голубой огонь, нагревая большую колбу, от которой тянулась целая сеть трубок. В противоположном конце лаборатории, склонившись под светом керосиновой лампы, что-то быстро записывал Филимон. Вокруг валялась целая груда листков, исписанных формулами. Филимон сделал запись, взял пробирку и осторожно капнул из нее несколько капель в воронку, соединенную со всей системой. Началась какая-то реакция, жидкость в нескольких колбах поменяла цвет и по длинной стеклянной трубке побежала мутная серая капля. Она повисла на конце загнутого вниз стеклянного носика, и упала в стоящий на земле маленький чугунок. Блеснуло пламя и раздался громкий хлопок-взрыв. Чугунок треснул и развалился. - Есть! – восторженно закричал Филимон. – Есть! И вдруг он начал хохотать, подбрасывая вверх скомканные бумажки, хлопая себя по бокам от радости, вертясь и пританцовывая. И тут он увидел Горбача, стоящего у двери с наганом в руке и удивленно глядевшего на не-го. Филимон застыл, улыбка сошла с его лица, и он, как бы увянув, медленно опустился на табурет. - Ну вот, - сказал он упавшим голосом. – Я так и знал. Теперь вы меня, конечно, арестуете. Горбач сунул наган за пояс и переступил с ноги на ногу. - Слушай, - просто сказал он, - у тебя нет чего на ноги, а то тут пол хо-лодный, а я наверху сапоги оставил. Филимон швырнул ему растоптанные шлепанцы. Горбач пристроился на каком-то ящике. - А за что я тебя должен арестовать? – спросил он, обуваясь. - А за что отца убили? За что меня из университета отчислили? - А действительно, за что? Я как раз хотел тебя спросить. - Потому что власть у вас на руку скорая. Наганом размахивать любит, а вот подумать…в душу человеческую вникнуть. А-а-а! – безнадежно махнул он рукой. - Нет, почему же, можно и подумать, - серьезно ответил Горбач. – Ты говори, а я буду вникать. Так что с отцом случилось? - Один я у него сын был. Мать рано умерла. А он всю жизнь положил на то, чтобы мне образование дать. Днем и ночью трудился, чтобы я гимназию мог окончить, в университет поступить. Я поступил. И учился отлично. И вот в прошлом году скопил отец хлеба немного, продать хотел, и мне деньги послать. А тут по весне, продотряд в деревню приходит. «Отдавай, говорят, излишки!» «Нет у меня ничего!» - отец им. Не верят. Искать собираются. Отец – «не пущу!» Его тут же бах – и все! Я даже не знал ничего. Просто пришел в университет какой-то тип в красном галифе и распорядился: «Кулацких сынков обучать не будем! Исключить!» Ректор развел руками и исключил. - Ясно. - Горбач вздохнул, и подумав немного, сказал: - Видишь ли, Филя, когда после второй революции и установилась Советская власть, она много чего обещала: и мир народам, и хлеб голодным, и землю крестьянам, а заводы рабочим, но я не помню, чтобы она хоть когда-нибудь обещала с дураками покончить. Так что нам с тобой самим придется с ними бороться, так сказать, в индивидуальном порядке. Потому что дурак, он и в красном галифе – дурак. А вот скажи мне, ты почему голый в этом пальто ходишь? Одеть нечего? Филимон улыбнулся. - Да нет…Тут жарко очень. А я все время с кислотами работаю, - он показал на прожженную дыру на пальто. - Понятно, - Горбач повертел в руках осколки треснувшего чугунка. – Здорово. Нитроглицерин? - Нет, - ответил Филимон. – Это мое изобретение. Совершенно новая принципиально иная гремучая смесь. Она дает огромную силу взрыва, безо-пасна при перевозке и изготавливается из очень простого сырья. Я работаю над ней уже четыре года, и вот - наконец получилось! Литр такой смеси за долю секунды может вырыть в земле котлован, который сотни рабочих будут копать сутки! Вы представляете, что это значит? Ведь придет время, когда нужно будет прорывать каналы, воздвигать плотины, строить большие красивые дома… - Наверно, когда-нибудь придет, - согласился Горбач.- Послушай, а этой смесью снаряды тоже начинять можно? Филимон помолчал, потом холодно ответил: - Вот этого я больше всего и боюсь. Я не хочу, чтобы мой труд нес людям смерть. - Ясно, - сказал Горбач, и некоторое время пристально глядел на Филимона. Потом очень серьезно заявил: - Знаешь, Филимон, я думаю, что ты самый настоящий гений. Тебе не-пре-мен-но следует учиться дальше. И не только химии. Давай так, – он прикинул что-то в уме, - сегодня у нас понедельник, завтра я должен ликвидировать банду, а вот в среду приезжай ко мне в Любецк. Свяжемся с Москвой и, я думаю, поедешь в университет продолжать учебу. Договорились? Филимон насмешливо поглядел на него: - А если банда вас ликвидирует? Горбач вздохнул. - Жалко будет. Хотя таких, как я – миллионы, а вот гении, говорят, раз в сто лет рождаются. Они – национальное достояние, их беречь надо… Он снял шлепанцы и пошел босиком к выходу. Филимон двинулся было следом, но Горбач остановил его: - Ты работай, работай… И на цыпочках вышел.
admin: Летчик Любка гнала самогон. Сняв пробу, она сплюнула и выплеснула остаток самогона из стакана через плечо прямо на сапоги подошедшего сзади Горбача, и тут же испуганно обернулась. - Ах, это вы, гражданин начальник! – с насмешливой досадой сказала она. – Проснулись? А я уж думала, успею бутыль выгнать, пока отдохнете. Ну так что – сразу арестовывать будете, или может, перевоспитать попробуете? Горбач цыкнул зубом и отрицательно покачал головой. Потом сел под деревом и спросил: - А вы, Любовь Ивановна, когда-нибудь в цирке были? - А че мне там делать-то?! – настороженно спросила Любка, чувствуя в вопросе какой-то подвох. - Ну что вы! Там очень интересно. Я вас как-нибудь непременно свожу. – он вынул из кармана гимнастерки сложенную несколько раз бумагу и развернул. – Вот поглядите – дух захватывает! В центре яркой аляповатой афиши был красочно изображен разрушенный посередине мост и висящий над проломом в воздухе автомобиль. Чуть сбоку крупным планом лицо мужчины в кожаном шлеме и больших автомобильных очках. Наверху надпись: 20 ИЮЛЯ 1914 ГОДА!!! ТОЛЬКО ОДИН РАЗ! СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПРЫЖОК В АВТОМОБИЛЕ ЧЕРЕЗ РАЗРУШЕННЫЙ МОСТ НА ГЛАЗАХ ПОЧТЕННОЙ ПУБЛИКИ И ДРУГИЕ СНОГСШИБАТЕЛЬНЫЕ НОМЕРА!!! Чуть ниже у портрета: ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЙ АППОЛОН РОССОМАХИН!!! И еще ниже: БИЛЕТЫ ПРОДАЮТСЯ! ЖЕНЩИН И СЛАБОНЕРВНЫХ ПРОСЯТ ЗАХВАТИТЬ НЮХАТЕЛЬНЫЕ СОЛИ - Вы, что ж, - насмешливо спросила Любка, - думаете я неграмотная? Афишка-то пятилетней давности! – и вдруг спохватилась. – Что, что?! Ну-ка, дайте! Она вырвала из рук Горбача афишу и всмотрелась в портрет. - Это же он! Ну конечно, он! Это, тот главный бандит, что красным командиром прикинулся! - Ну да? - притворно удивился Горбач, - Неужели? А может, обознались. - Да вот вам крест! Да я… - она даже поперхнулась от возмущения и недоверия. - А тут? – Горбач быстро развернул другую афишу. На ней был изображен аэроплан, исполняющий мертвую петлю над задранными головами застывшей в восторге толпы, а рядом, портрет пилота в овале. 10 АВГУСТА 1915 ГОДА!!! В СЛУЧАЕ БЕЗВЕТРЕННОЙ ПОГОДЫ!!! НАД БОЛЬШОЙ ЛУЖАЙКОЙ ГОРОДСКОГО САДА! СМЕРТЕЛЬНЫЙ АТТРАКЦИОН В ВОЗДУХЕ! МЕРТВАЯ ПЕТЛЯ НА АЭРОПЛАНЕ!! ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЙ АППОЛОН РОССОМАХИН!!! - Конечно он! – воскликнула Любка, - Ах ты бандитская морда! – она яростно ударила кулаком по портрету на афише, потом вдруг присмотрелась внимательно и стала медленно переворачивать афиши вверх ногами. Она сделала это для того, чтобы рассмотреть аэроплан, потому что он был изображен там, кабиной пилота вниз. Любка расправила примятую афишу, вглядываясь в летательный аппарат, и вдруг на ее глазах выступили слезы. Горбач с удивлением смотрел на нее. Любка нежно погладила рукой изображение аэроплана, потом резко встала, налила из бутылки полстакана самогона и залпом выпила. Горбач подошел к ней и осторожно прикоснулся к плечу. - Эй, Любовь Ивановна, что случилось-то? – ласково спросил он. Любка села на скамью, вытирая слезы подолом. - Вот бабья натура, - сказала она, пытаясь улыбнуться сквозь слезы, - били меня, насиловали, живьем сжечь хотели – ни разу слезу не пустила…А тут – на тебе…Дура, баба, дура…Ероплан увидала… Горбач, не понимающе смотрел на нее. - Четыре года назад это было, - размазывая по щекам слезы, пояснила Любка. – Девчонкой я еще была…Только созрела…Пошла в лес по ягоды. Вдруг как зарычит что-то на небе, я аж присела со страху, гляжу – ероплан верхушки сосенок ломает и на поляну – плюх! Я за кустом сижу, шевельнуться от жути такой не могу. И тут вижу – вываливается с того ероплана парень – в одежке кожаной и в крови весь. Прополз два шага и лежит. Подбежала я к нему, на спину перевернула…Ой, какой же он был красивый и статный…Приволокла я его домой на своей спине – мать моя тогда еще жива была. И выходили мы его…Летчик он был. Немцы подбили. До части своей не долетел. Ох, и любила ж я его! И он меня…Жениться хотел…И вся б моя жизнь иначе совсем пошла…Уж совсем было выздоровел, Николенька мой – в часть свою собрался – да вдруг хлынула у него кровь горлом, и за пять минут у меня на руках скончался, родненький…- она разрыдалась, уткнув лицо в подол. - Не надо, Любовь Ивановна, не надо, - утешал ее Горбач. – Вот увидите, все у вас будет хорошо. Встретите еще замечательного и непременно очень красивого молодого человека, замуж выйдите… - Кому я нужна теперь, - всхлипывая говорила Любка в горестном отчаянии, - меня за сто верст в округе все знают – гулящая я, гулящая…Но не от сердца, я это, Христом-богом клянусь, с горя…Николеньку моего все забыть хотела… - А вы не думайте больше об этом, Любовь Ивановна, не думайте. Хотите – приезжайте в Любецк. Там вас никто не знает. Я вам работу хорошую найду. Новую жизнь начнете. Сейчас у всех у нас совсем новая жизнь начинается, - он вздохнул, и облачко пробежало по его лицу, будто вспомнилось что-то печальное. – Ну, договорились? Прямо в среду и приезжайте… Любка подняла лицо и, все еще всхлипывая, закивала головой. Потом потянулась и поцеловала Горбача. - А вот этого не надо, - сказал Горбач. – И прошу вас, вытрите слезы, а то вон дед Сидор идет и подумает, что я вас тут допрашиваю с пристрастием. - А ну его, пьяницу! – Любка вытирла последние слезы. – Кружку первака уже хватил, теперь добавить тащится. Вот так и будет весь день, пока не свалиться…
admin: Сидор Слегка пошатываясь, но пытаясь сохранить серьезное выражение лица, подошел дед Сидор с каким-то узелком в руках. Он положил этот узелок на землю перед Горбачом и протянул вперед руки как бы для наручников. - Вы, товарищ начальник, ентого-того, - можете меня заарестовать, ежели хотите, да только не могу я, чтоб добро зря пропадало. Он присел на корточки и развернул узел. Там оказались хромовые сапоги, кожаная куртка, фуражка с красной звездой, полевой бинокль и маузер. - Хоть он и бандит был, - продолжал дед Сидор, - а все ж человек, и я его похоронил, ентого-того, как полагается. И даже, на всякий случай крест поставил. А вот это все – снял. Так что, как говорится, – извините, если что не так. Горбач взял бинокль, поднес к глазам, настроил на фокус и стал разглядывать леса, окружающие деревню. Медленно плыл пейзаж, насыщенный буйной зеленью, и Горбач как бы невзначай спросил: - А вы Сидор Егорыч, случайно, не охотник? - А как же! Обязательно. И берданочка у меня имеется. - Ага…Так вы, небось, тут все леса окрестные исходили? - Каждую тропку знаю! - Это хорошо. Так, может, есть в округе тихое место, где можно укрыться и куда мало кто ходит, а?! Вместо ответа послышалось какое-то бульканье. Пейзаж в бинокле резко сдвинулся, и на его месте появилось лицо деда Сидора. Горбач опустил бинокль, а дед Сидор отнял кружку ото рта, крякнул, поморщился, закусил рукавом и сказал: - Бандой интересуетесь? Так я знаю, где она. - И где же? - Ежели, вон по той лесной дороге пройти две версты, мост будет через речку. Дай чего закусить, Любка! А еще через три версты упирается та дорога в охотничий терем графа Полонского. - Что за терем? - Очень-но красивый. Весь из дерева. Высоким частоколом обнесен. Граф до самой войны охотиться туда ездил. Иногда меня в загонщики брал. Во время войны терем подгорел малость, а неделю назад я там был. Гляжу – люди с оружием расположились. Ну, я близко не подходил. Место глухое, в стороне от проезжих дорог… - А почему же вы, Сидор Егорыч, не сказали этого вчера Кудрявцеву? - Хотел я, ей Богу, хотел! Да не успел. Ну…выпил, ентого-того, и в люлю. Хотя думаю, только потому и живой остался… - Ясно, - сказал Горбач и положил бинокль на место. – Давайте так, Сидор Егорыч: вот эту кружечку выпейте, а вот с завтрашнего дня… - Понял! – решительно остановил его дед Сидор. – С завтрашнего дня капли в рот не беру. Вот те крест! - Да не верьте вы ему! – воскликнула Любка. Она вылила в кусты отработанную брагу и схватила бутыль с самогоном. – Если я сейчас эту бутыль об его голову не разобью, он не успокоится, пока всю не выдует! - Стой! – схватил ее за руку дед. - Не надо, - сказал Горбач. – Я Сидору Егорычу верю. Легко не пить, когда нечего, а ты не выпей, когда есть, верно? - Во! – подхватил дед. – Золотые слова! Дай сюда! – он вырвал бутыль из рук Любки. – Сегодня еще выпью, а уж завтра – все! - Да он бабе своей, покойнице, каждый день это обещал! – махнула рукой Любка. - Цыц, дура! – рявкнул дед. - Спокойно, - сказал Горбач. – Я вам, Сидор Егорыч, ответственное дело поручить хочу. А для этого мне трезвый человек нужен. - Вот это разговор! – обрадовался дед. – Говори, начальник! Все сделаю! - Не сейчас. Завтра с утра поговорим.
admin: Отряд Потом они стояли все четверо у ворот дома Филимона и прощались. - Спасибо вам за все, - сказал Горбач. – Мне пора. Надо кончать с этой бандой. - Постой, товарищ Горбач! – с хмельной решительностью остановил его дед. – Это как же, ентого-того, получаецца? Неужто сам один на всю банду пойдешь? - Почему один? - улыбнулся Горбач. – У меня отряд есть. Особого на-значения. Я с ним и прибыл из Москвы. Вот пойду сейчас проверю твои слова и, если точно банда в охотничьем тереме расположилась – завтра к полудню мы их всех и возьмем. Так что не тревожьтесь. - Возьмите меня с собой! – горячо потребовала Любка. – Дайте оружие, с вами пойду! У меня с бандой особый счет есть! - А и правда, - загорелся дед, - возьми нас! Может чем и пригодимся. И берданочка при мне – он распахнул полу, показывая обрез под мышкой. - А вот этого не надо, - нахмурился Горбач. – Не надо. У каждого свое дело, и пусть каждый его делает. - В-о-от оно что, - с горечью протянул дед, - не доверяешь? Да оно, конечно! Кто ж мы такие? Отщепенцы! Кулацкий сынок, шлюха, да пьяница, верно? Как же нам доверять-то? Горбач неожиданно улыбнулся и покачал головой. - Хоть вы и немолодой человек, Сидор Егорыч, а рассуждаете как…Впрочем это от самогона. Послушайте-ка лучше, что я вам скажу. Ду-маю, ночью бандиты искать вас не станут, а утром им уже не до вас будет. Однако, на всякий случай, - он вынул маузер убитого бандита и протянул Любке, - возьмите. Если что – уходите в лес. Ночью вас там не найдут. Ну и, кажется, все. Вам, Филимон, успехов желаю, а вы все его берегите. Ему, может, когда-нибудь на этом месте памятник поставят. Ну, всего доброго. Он прошел несколько шагов, обернулся и сказал: - Жду вас всех в среду в Любецке. Маузер и обрез сдать мне лично! Отряд особого назначения расположился в глухом лесу на небольшой поляне, и хотя ночь была светлая, лунная, лишь подойдя совсем близко можно было обнаружить, что здесь находятся люди. Костров не зажигали, громко не разговаривали, и даже курили только в кулак. Но даже близко подойти вряд ли кому удалось бы, потому что вокруг маскируясь в кустах, прятались караулы. В плотном большом шалаше из веток тускло горела «летучая мышь» и два человека негромко беседовали, разглядывая план, начерченный прямо на земле. Горбач рассказывал командиру отряда о том, что ему удалось устано-вить: - …так что, выходит, мы всего в каких-то шести верстах от этого охот-ничьего терема, если мерить напрямик. - Добро. Пока все нормально. Нас не видели ни в одной деревне. Никто не знает, что мы уже тут. Стало быть, и бандиты нас не ожидают. Выступим, на рассвете, окружим терем и предложим сдаться. Окажут сопротивление – уничтожим. По нашим данным у Россомахина в банде не более тридцати человек. - Нет, Василий Иванович, это не годится. А вдруг они вчера снялись и уехали оттуда? А вдруг банда в тереме, а сам Россомахин где-нибудь на хуторе? Нет, мы должны взять сразу всех и не можем обнаружить себя преждевременно. - Тогда пошлем кого-нибудь на разведку и до рассвета все узнаем. - Этого мало. Я не могу понять одного – и это меня очень беспокоит: почему Россомахин выбрал столь неудобное и удаленное место. – Горбач на секунду задумался: - Он ограбил почтовый вагон далеко отсюда, а Любецк, где он взял банк, еще дальше. И каждый раз он возвращается сюда. Зачем? И наконец: передо мной поставлена задача не только ликвидировать банду. Главное – вернуть похищенные ценности. В почтовом вагоне было золото, была иностранная валюта. Где Россомахин прячет награбленное? Что собирает с ним делать? Бежать за границу? Тогда не понятно, почему он расположился так далеко от нее…Мне кажется, мы чего-то не знаем. Быть может, самого главного… - Что же ты предлагаешь? Горбач допил чай из кружки, встал, поднял с земли свою шинель, отряхнул и одел. - Надо ответить на все эти вопросы, - сказал он, - а потом уже действо-вать. В общем, я пошел… Начальник отряда встал и загородил дорогу. - Владимир Иванович, хватит этой любительщины. В деревне не при-хлопнули – хочешь сам в их руки отдаться? - Брось Вася. Если я в банде Валета неделю пробыл и живым ушел, если я банду Мезенцева взял, то уж как-нибудь с Россомахиным справлюсь! Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Да ты не бойся – я к нему не пойду. Со стороны только гляну – и сразу обратно. Вот чует мое сердце – увижу этот терем и сразу пойму в чем дело… - Один не пойдешь! - Уговорил. Дай хорошего парня. Ну, а если вдруг, что-нибудь не так пойдет, и к полудню ни один из нас не вернется – тогда уж вы приступом те-рем берите, а мы до вашего прихода постараемся выжить…
admin: Ночь Ночь была тихая и светлая. Филимон работал в погребе, Любка спала на лавке в горнице дома Филимона, а дед Сидор стерег Любкин самогонный аппарат. Старик был уже изрядно пьян и бормотушно беседовал то ли сам с со-бой, то ли с бутылью. - Вот счас, ентого-того, последнюю… - говорил он, - и пора обойти дозором владения свои… «мороз-во-о-ево-о-да дозором обходит владенья сво-о-и-и!» - запел он на какой-то непонятный мотив, с трудом удерживая бутыль, налил полстакана, выпил, крякнул, взял свой обрез, и пошатываясь, направился к воротам, напевая себе под нос. У ворот он, качаясь, поглядел по сторонам, потом прислонил обрез к забору и повернулся спиной к дороге, собравшись справить небольшую нужду. Напротив, из полуобгоревших кустов соседнего сада на него смотрели две пары глаз. Двое рослых молодых парней, похожих друг на друга как братья-близнецы, переглянулись, вышли из кустов и спокойно, открыто напра-вились к деду. - Здорово, дедуня! – весело сказал один из них. Дед Сидор отшатнулся от забора, схватил обрез и направил на парней. - Стой! Руки вверх! – заплетающимся языком сказал он. - Ай-ай-ай, дедушка, нехорошо! – добродушно пристыдил его второй. – Что это ты так надрался-то? Они стояли перед ним – большие, дружелюбные, без всякого оружия и без всякого страха – этакие простые славные парни. - Вот, я тебе сейчас всажу заряд в задницу! – сказал дед. – Кто такие? - Опусти пушку, а то и правду пальнешь спьяну, - спокойно сказал первый и сел на бревно. – Из Любецка мы. Из милиции. Начальник наш, Горбач Владимир Иванович, к вам в село поехал. Где он? Некоторое время дед тупо соображал, пока наконец, до него дошел смысл сказанного. Тогда он обрадовался буйной радостью пьяного. - Сыночки! – заорал он и, уронив обрез, распахнул объятия. – Дайте я вас расцелую! Дед Сидор облобызал обоих братьев и неуклюже плюхнулся на бревно. - А что это у тебя там такое? – хитро сощурившись, указал он на флягу у пояса одного из братьев. Тот отстегнул флягу и протянул деду. Дед хлебнул, закашлялся, еще хлебнул, крякнул и оттер губы. - Так что, сыночки? Побьем бандитов? - А как же!? – подхватили братья. – Вот сейчас Горбача найдем и по-бьем! - Горбач, он – во! – дед показал большой палец. – Отличный мужик! Я за него голову сложу! – он вдруг пьяно захихикал, вспомнив о чем-то. – Ой, что у нас сегодня было…Приехали тут двое на автомобиле…Дай-ка сюда флягу…Сейчас все расскажу… Смертельно уставший Филимон поднялся из погреба, закрыл люк и прошел из сеней в избу. Луна светила прямо в окно. Любка спала на лавке. Покрывало, которым она укрывалась, сползло на пол, подол задрался высоко, обнажая ноги, а сквозь распахнутую сорочку виднелась ее большая грудь. Любке снилось что-то страшное, и она стонала во сне. Филимон подошел и некоторое время стоял над Любкой неподвижно. Потом, как завороженный, медленно протянул руку к ее груди и, едва прикоснувшись, тут же отдернул. Любка снова застонала. Филимон опустился на колени, и очень осторожно, чуть дотронувшись губами, поцеловал ее в щеку. Любкино лицо вдруг разгладилось, и выражение страдания слетело с него. Она вздохнула, и даже, как будто, улыбнулась во сне. Филимон поднялся с колен, бережно укрыл ее покрывалом, на цыпочках отступил, лег на другую лавку, укрылся с головой своим пальто и отвернулся к стене. - …так что к полудню полный и бесповоротный конец бандитам! Во! Ну-ка, дай еще глоток! Дед Сидор снова потянулся к фляге и один из братьев, улыбаясь, подал ее. Второй, стоя за спиной деда Сидора, вынул наган и поднес к его затылку. - Брось! – сказал первый. – Зачем шуметь? Много ли ему надо? - Мне-то? – не понял дед. – Много! Ой, много! Я целую бочку могу… Второй, ловко перебросив наган в руке, ударил деда рукояткой по за-тылку. Первый деловито взял из рук падающего деда флягу и хлебнул из нее. - А теперь – бегом обратно! – сказал он. – Надо предупредить батьку! Кажись, придется быстро мотать из терема…
admin: Утро Мутный серый рассвет застал деда Сидора, лежащим в той же позе, в какой оставили его бандиты – ничком у бревен за воротами. Дед шевельнулся, застонал, приподнялся на четвереньки, потом сел на землю, оглядываясь по сторонам, и обхватив голову обеими руками. Некоторое время он сидел так, силясь вспомнить, что произошло, но не вспомнил. Кряхтя и постанывая, он поднялся с земли, подобрал свой обрез и по-плелся во двор. Там он приложился к бутыли самогона и сел на скамью под деревьями с видом человека, который никак не может припомнить чего-то важного. Боль в затылке дала о себе знать. Сидор потрогал затылок рукой, и увидел на ней кровь. Он удивился и что-то смутно стало припоминаться ему. Посидев еще немного в раздумье, он вдруг вскочил на ноги и бросился к дому. Филимон и Любка спокойно спали. Дед стал тормошить Любку. - А? Что? – вскочила Любка. - Тихо! Ты только тихо! – волнуясь, зашептал дед. – Любка, Любушка, где хлопцы? Любка с гримасой отвращения отшатнулась от деда. - Фу! Опять с утра самогон хлещешь! Ты что вчера обещал? - Цыц, дура! Сюда ночью кто приходил? - Иди, проспись, пьяница! Сам же на карауле стоял! Небось продрых всю ночь, а теперь мерещиться! - Да-да…Верно…Ну ладно, ты спи, спи…Почудилось… Любка демонстративно отвернулась, а дед выбежал в сени. Там лежала одежда убитого вчера бандита. Дед прошел было мимо, потом вернулся и прихватил лежавший сверху бинокль. Выбежав за ворота, дед Сидор странно заметался из стороны в сторону, то приседая, то поворачиваясь вокруг своей оси. Глядя издали можно было подумать, что он помешался. Но дед Сидор был старым охотником, опытным следопытом, и следы подсказали ему все то, что он не мог припомнить. Потрясенный он опустился на колени и прошептал: - Нет, не может быть…Только не это…Прошу тебя, Господи, только не это…Но я же узнаю, куда они пошли…По следам узнаю. Дед Сидор вскочил на ноги, и несмотря на свою хромоту, довольно быстро заковылял в ту сторону, куда ушли ночью двое парней, похожих друг на друга как братья-близнецы. Утренний туман медленно рассеивался, и на большой поляне, окруженной со всех сторон лесом, словно сказочный замок, показался охотничий терем графа Полонского. Терем был стилизован под маленькую древнерусскую крепость и представлял собой бревенчатое строение с двумя башенками по бокам и большим сквозным проемом-аркой посредине. Он был обнесен плотным высоким частоколом из толстых бревен. Спереди находились широкие въездные ворота и перед ними маленький мостик через ров. Ров осыпался и порос травой, стена частокола местами прогнила и просела, одна из башенок была разрушена, и вообще все строение выглядело давно опустев-шим и заброшенным. Между частоколом и строением находился передний полукруглый двор, часть которого была видна через широко распахнутые ворота, и по-видимому, по ту сторону здания находился такой же полукруглый задний двор. Посреди переднего двора торчал одинокий сухой ствол дерева без верхушки, а под ним стоял старинный стол с позолоченными гнутыми ножками. Горбач и молодой парень, отправленный с ним в разведку, внимательно осматривали терем и двор из кустов на опушке леса. - Неужели ушли? – прошептал Горбач. – Ворота не охраняются, ни живой души не видно. Ну-ка, Митя, погляди слева! Митя бесшумно скользнул между деревьями, исчез в зарослях, но тут же вернулся. - Там болото, - доложил он. – Пройти оттуда к терему нельзя. Нигде невидно не души. - Интересно… - протянул Горбач, - давай-ка с другой стороны поглядим. Они пошли вправо, и обогнув частокол, вышли на противоположную сторону. Здесь частокол оказался разрушенным больше, а в одном месте, на протяжении метров десяти, вообще отсутствовал, так что задний двор почти весь был виден. Там валялись в беспорядке разбросанные вещи, перевернутая телега, металлические и деревянные бочки, ящики – одним словом, все свидетельствовало о том, что это место было недавно поспешно покинуто. Прямо напротив длинного пролома в частоколе, во дворе стоял большой стог сена необычной крестообразной формы. Напротив этого стога с внешней стороны частокола и до самого леса тянулся длинный луг, ровный, словно широкая зеленая дорога. Горбач опустил бинокль. - Нигде никого…Видно, ночью ушли. И сильно спешили. Неужто узнали о нас? - Чудно как-то, Владимир Иванович, - сказал Митя. – На хрена они столько сена сюда натаскали…и скирда какая-то нелепая. - Не нравится мне все это… - пробормотал Горбач, глядя в бинокль. – Но я вижу, что от пролома к дороге вся земля вытоптана. Можно даже разглядеть следы копыт, телег и автомобиля… Похоже что ушли совсем недавно… - Давайте поднимем наш отряд и в погоню! Думаю они от нас не уйдут. - Да оно-то, ясно. Но сперва надо бы оглядеть двор, что-то там не так. Ты оставайся здесь и смотри в оба. Заметишь что подозрительное – стреляй! Горбач передал Мите бинокль и с наганом в руке короткими перебежками приблизился к открытому месту. Ничего не случилось. Некоторое время он прислушивался, потом осторожно вышел из кустов на зеленый луг, ведущий к пролому. Он шел осторожно, пригнувшись и озираясь, но вокруг было тихо и пусто. Он добрался до пролома и осторожно заглянул за частокол. Нигде никого не было. Горбач уже спокойнее вошел во двор и стал осматриваться. Он поднял с земли оброненный как бы в спешке полушубок и вывернул карманы. Они были пусты. Все еще настороженно оглядываясь, он подошел к странному стогу сена. На высоте его груди из стога торчало что-то вроде доски обтянутой тканью. Горбач подошел ближе и будто не веря своим глазам, изумленно провел по доске рукой. Доска уходила глубоко в сено. Горбач еще раз оглянулся, и убедившись, что никого вокруг нет, сунул наган за пояс и стал разгребать сено обеими руками. Митя, вытянув шею, внимательно наблюдал за Горбачом, оглядывая время от времени двор терема. И вдруг он увидел, как за спиной Горбача, бесшумно приоткрылась дверь строения и оттуда выскользнул человек с маузером в руке. Митя выронил бинокль поднялся в кустах во весь рост, и уже сунул пальцы в рот, чтобы свистнуть, но в ту же секунду его схватили сзади, зажали рот рукой и вонзили под левую лопатку длинный нож. Два парня, похоже как братья-близнецы, стояли над телом Мити. Один, вытер окровавленный нож пучком травы, и подмигнул другому. Перешагнув через труп, они спокойно вышли на открытое место, и не торопясь, вразвалочку, направились к пролому в частоколе. Горбач вытащил очередную охапку сена, и краем глаза заметил какое-то движение позади. Он резко обернулся и застыл. За его спиной стоял Россомахин с маузером в руке и улыбался. Из-за бочек поодаль высунулись вооруженные люди. Другие появились в пустых проемах окон терема. Стволы пулеметов, винтовок и наганов смотрели на Горбача со всех сторон. - Здравствуйте, Владимир Иванович! – любезно сказал Россомахин. – Добро пожаловать в мою скромную обитель. Оставьте пожалуйста, этот нелепый пучок сена и двумя пальцами левой руки отбросьте подальше в сторону ваш наган. Горбач медленно отложил пучок сена, демонстративно двумя пальцами вынул из-за пояса наган и отшвырнул в сторону. Потом вдруг крикнул: - Митя, уходи!! Его крик отозвался эхом в утренней тишине и умолк. Россомахин улыбнулся. - Не извольте беспокоиться, Владимир Иванович. Митя уже ушел от нас. Навсегда. И пожалуйста, не делайте никаких глупостей. Я так много слышал о ваших подвигах, что был бы очень рад побеседовать с вами, пока у нас еще есть время. По-прежнему держа маузер в правой руке, он вынул левой из кармана жилета большие часы на золотой цепочке, глянул на них и показал Горбачу. Было семь часов утра. Горбач взглянул на часы, расправил напряженные мышцы и неожиданно улыбнулся. - Можно, - сказал. – Можно и поговорить. - Вот и отлично! – Россомахин сунул маузер в кобуру. – Пойдемте, прошу вас! Он сделал любезный жест рукой, указывая направление, Горбач также любезно кивнул ему, и поворачиваясь неожиданным ударом ноги сбил с ног ближайшего бандита. Второй бросился к нему, и таким образом открылся путь к пролому в частоколе. Горбач увернулся от второго нападающего и бросился через двор. Раздались несколько выстрелов, и Россомахин резко крикнул: - Не стрелять! Взять только живым! У пролома Горбача пытались остановить еще трое. Одного ему удалось одолеть, но двое, крепко схватили его, заломив руки за спину. Горбач сделал еще одну попытку. Применив неожиданный прием, он выскользнул из рук державших его людей и, бросив одного из них через голову, снова устремился к пролому. Но второй в прыжке успел схватить Горбача за ногу. Горбач упал, вырвался и покатился к пролому, за которым казалось уже была свобода. Но тут, с той стороны пролома вынырнули двое дюжих братьев-близнецов, и Горбач еще не успел опомниться, как они ударами ног и могучих кулаков начали методично избивать его. - Прекратить! – скомандовал Россомахин. Братья прекратили, и схватив за руки потерявшего сознание Горбача, поволокли по земле к Россомахину.
admin: Завтрак Именно этот момент и увидел в бинокль дед Сидор с верхушки высокого дерева в сторону от терема. Дед отшвырнул бинокль и в отчаянье ударил себя кулаком по лицу. Потом ломая ветки, соскользнул по стволу вниз и, не разбирая дороги, помчался прочь от терема… В одной из комнат терема из трубы старинного граммофона звучало старинное танго и Мари, та самая Мари, которая бросила гранату в окно почтового вагона, а затем изображала кинозвезду при ограблении Любецкого банка, одетая сейчас очень скромно, хлопотала у стола, как обыкновенная домашняя хозяйка, подавая завтрак. Она поставила самовар и села рядом с Россомахиным, а он поцеловал ее в лоб. Напротив них сидел за столом Горбач, а за его спиной стояли двое братьев-близнецов, следя за каждым его движением. Горбач поморщившись пощупал разбитое лицо. - Я же вас предупреждал, Владимир Иванович, - с укором сказал Россомахин. - Но попытаться надо было, верно, - улыбнулся опухшими губами Горбач. - Да, вы правы, - бороться следует до конца. Кстати, Мари, Владимир Иванович - большой специалист по борьбе с бандами. Совсем недавно он ликвидировал отряд Валета – помнишь, был такой гнусный хамоватый тип, мы еще поссорились с ним где-то под Киевом. Надеюсь его расстреляют. А потом Владимир Иванович устроил довольно ловкую западню Аркаше Мезенцеву, с которым, как мне рассказывал сам Аркаша, они уже встречались прошлой зимой, и расстались с большой симпатией друг к другу. Нынешняя супруга Владимира Ивановича, кажется Вера…Вера… - Вера Петровна, - подсказал Горбач. - Да, да, спасибо. Так вот, Мари, Вера Петровна, даже обещала Аркаше, что будет свидетельствовать в его пользу на судебном процессе. Но до суда не дошло – Аркаша сбежал из камеры предварительного заключения. Однако вместо, того чтобы немедленно покинуть эту ужасную страну, раздираемую войнами и революциями, он принялся за старое, хотя я его предупреждал, когда мы встречались в последний раз, что это добром не кончится. Разумеется, я как в воду глядел. Владимир Иванович устроил Аркаше ловкую западню и схватил его. Даже заступничество его супруги уже не смогло помочь. - Почему же? – обиделся Горбач. – Мезенцеву заменили смертную казнь на двадцать пять лет заключения. - Жалко Аркашу, жалко, - вздохнул Россомахин. – Он был славный, симпатичный человек, не лишенный чувства юмора, хотя у него были свои слабости…И вот теперь на очереди я. Между прочим, заметьте, Владимир Иванович: вы получили приказ взять меня живым или мертвым, я же приказал взять вас ТОЛЬКО ЖИВЫМ. Видите, какой я гуманист! - Я аккуратно возвращаю долги, - сказал Горбач. – Обещаю, что при ближайшем случае возьму вас ТОЛЬКО ЖИВЫМ. - Благодарю. Приятно иметь дело с человеком чести. Надеюсь, впрочем, что такого случая не представится. Пейте чай, прошу вас. Это мой прощальный завтрак. - Отбываете? – простодушно спросил Горбач, отхлебнув чай. - Совершенно верно. Мавр сделал свое дело, - Россомахин обратился к помощнику, показавшемуся в дверях: - Переоденьте людей согласно плану эвакуации. Так что Владимир Иванович, скоро мы с вами простимся. - Кто знает, кто знает, - усомнился Горбач. - Я знаю. В полдень вы не вернетесь в ваш отряд особого назначения, и он, вероятно, выступит сюда. Часам к двум дня отряд будет здесь, но кроме вас, - он улыбнулся, - или вашего тела, - никого не найдет. Россомахин внимательно наблюдал, какое впечатление произведут его слова на Горбача. Горбач медленно поставил чашку на блюдце. - Я понял, - сказал он. – Про себя-то я все понял. А вот вы…вы-то куда денетесь? Россомахин улыбнулся: - Пейте чай. После завтрака я вам все объясню.
admin: Трус Филимон сидел за столом летней кухни во дворе своего дома. Любка принесла арбуз и поставила на стол корзину, полную яиц. - Людей нет и дома погоревшие, - сказала она, - а куры во дворах все несутся. – И принялась готовить яичницу. Филимон задумчиво повертел в руках яйцо, вытащил из ворота своего пальто булавку, аккуратно проколол яйцо с двух сторон и начал выдувать его на блюдце. - Ну ты, как дитя малое! – возмутилась Любка, - Нашел себе дело! Поди лучше дров наколи! Филимон, будто не слыша ее, задумчиво вертел в пальцах пустую скорлупу яйца. Любка поглядела на него, постучала себя пальцем по лбу, взяла топор и принялась рубить дрова. И тут во двор вбежал дед Сидор. Одежда на нем была изодрана, лицо исцарапано. Прихрамывая и задыхаясь от бега, он бросился к Любке, затем к Филимону, потом упал на колени и, разрывая у себя на груди одежду, закричал: - Плюйте на меня! Забейте камнями до смерти! Втопчите в эту землю! Иуда я! Иуда – христопродавец! - Ты че, дед! – бросилась поднимать его Любка, - Совсем очумел от пьянства! Ну ты погляди на него, Филя! Не иначе, как горячка белая! Она бросилась к бутыли, налила стакан самогона, и придерживая голову деда, начала вливать ему в рот. - На, выпей – полегчает…Господи! Бедный какой…Руки-то все трясут-ся… Дед хлебнул самогону, вырвал стакан из Любкиных рук и яростно швырнул им о печь. Стакан разлетелся вдребезги. Любка отпрянула. - Прочь! – заорал дед. – Все из-за нее! Из-за нее, проклятой! Грех на мне, грех смертный! Человека загубил…Хорошего человека… Любка бросилась к деду Сидору, схватила за плечи и так сильно встряхнула своими сильными руками, что дед сразу пришел в себя. - Кончай причитать! – крикнула Любка. – Говори толком, что стряслось! - Ночью, - начал дед, - приходили сюда двое. Сказали – из милиции. Пьяный я был, не разобрал. Все им выболтал про Горбача, про все, что у нас тут было…и про отряд его особый…Все что знал – сказал…Утром очнулся, пошел по их следам…И прямо к терему…А Горбач уже там, у них…Били его смертным боем и по земле волокли…все из-за меня, из-за измены моей пьяной… Он застонал, снова упал на колени и перекрестившись, взмолился к небу: - Господи, прости и помилуй мя, окаянного! И дай как-нибудь ис-купить вину мою! А если еще, хоть когда-нибудь руку к водке протяну – умереть мне на том же месте смертью мгновенной! – Он снова перекрестил-ся. - Поздно каяться, да поклоны бить! – резко сказала Любка. – Надо что-то делать… - А что, что ж мы можем поделать, Любушка, - бормотал дед. И вдруг, какая-то мысль осенила его. Он вскочил и схватил свой обрез. - Знаю! Знаю! Знаю, что делать! Моя вина – мне и ответ держать! Про-щайте и простите за все! Лихом бедного пьяницу не поминайте! - Ты что?! Куда?! – остановила его Любка. - Пусти. Пойду к ним. Сам голову сложу – Горбача выручу! - Погодь, - Любка взяла со скамьи платок. Под ним лежал маузер, оставленный ей Горбачом. – Мы с тобой! – решительно заявила она и накинула платок. – Пошли, Филимон! – Любка протянула ему маузер. - Это безумие, - сказал Филимон. – Мы не спасем его и сами погибнем! Надо отыскать отряд и предупредить. Горбач сам говорил: у каждого свое дело. - Ты что, Филимон? – поразилась Любка. – Мы же не знаем, где отряд? Пока будем искать – Горбача убьют! Надо идти в терем. Нас трое. Мы с оружием. Они нас не ждут. Неужто ничего не сделаем?! Бери – и пой-дем! – она снова протянула маузер. - Нет, - тихо сказал Филимон. – Я не хочу никого убивать. - Во-от оно как, - тихо и медленно сказала Любка. – А ведь ты все врешь. Когда здесь были милиционеры и записывали добровольцев, ты отказался не из принципа, нет! От страха ты отказался! Я рядом стояла, все видела, но не поверила. Ты весь дрожал, как осиновый лист А потом, когда Россомахин тебя звал, ты не от честности, а тоже от страха не пошел с ними. И когда двое бандитов на автомобиле приехали, ты стоял и весь трясся. Потому что ты – трус! Подлый, жалкий трус! И прячешь свой страх за красивыми словами! Любка шла на Филимона с маузером в руке, а Филимон отступал и от-ступал перед ней, пока не прижался к дереву. - Ты ведь и сейчас весь трясешься! А? Ну и правильно! Потому что, прежде чем мы отсюда уйдем, я пристрелю тебя первого, как поганую собаку! – она подняла маузер, но дед бросился на нее сзади и вырвал ору-жие из рук. - Ты что, дура! Опомнись! - Нет. Ты - не мужик, - с презрением сказала Любка Филимону. – Тьфу! И плюнула ему в лицо. Потом повернулась и вместе с дедом вышла со двора. Филимон стоял под деревом, закрыв глаза, с лицом искаженным гримасой боли и страдания, потом тело его стало вздрагивать от подавленных внутренних рыданий, и наконец, он заплакал, громко, навзрыд, как плачет обиженный несправедливо наказанный ребенок. Он упал на скамью и бился головой и руками об стол, потом внезапно успокоился, поднял голову и вытер лицо. Дед и Любка давно скрылись из виду, вокруг было тихо, и только куковала где-то далеко одинокая кукушка. Взгляд Филимона остановился на пустой скорлупе выдутого им яйца. Он взял скорлупу, и некоторое время размышляя о чем-то, глядел на нее. Потом стал действовать быстро и четко. Он встал, огляделся, взял арбуз, взвесил на руке, удовлетворенно кивнул, аккуратно положил пустую скорлупу в корзину с яйцами и быстро отнес арбуз и яйца в дом. Затем вернулся, взял бутыль с самогоном, вылил остатки на землю и, прихватив самогонный аппарат с плиты снова побежал к дому.
admin: Секрет Россомахин и Горбач в сопровождении дух братьев-близнецов, которые не спускали глаз с «гостя», вышли из терема в передний внут-ренний двор. Посреди двора за столом под сухим деревом сидел помощник Россомахина, перед ним на столе лежала кучка документов, и он выдавал эти документы подходящим по очереди людям. Их было около тридцати, но все они преобразились. Теперь это не были пестро, разнообразно одетые бандиты, увешанные с ног до головы оружием. Теперь это были скромно и незаметно одетые люди с котомками и узелками, похожие на обыкновенных крестьян, рабочих или железнодорожников, которых жизнь, дела и трудное военное время вынудили отправиться в какую-то дальнюю поездку. - Не правда ли, - обратился Россомахин к Горбачу, - как мило и скромно выглядят эти люди? В своей работе я всегда придавал большое значение костюму и внешнему виду. Профессиональный грабитель никогда не должен выглядеть таковым. Он должен естественно вписываться в окружающую среду и ничем не выделяться из нее. Алеша, поменяй в костюмерной куртку – эта слишком нова для парня из глухой деревни, каким ты намерен выглядеть. А ты, Григорий, сними тельняшку – на железнодорожнике она выглядит нелепо. Вот мне нравится костюм Степана. И очень кстати здесь костыль! – Россомахин взял документы, которые только что получил человек с костылем, одетый совсем как Горбач. - Никаноров Степан Васильевич. Демобилизован из Красной армии по ранению. Едет домой. Прекрасно! А хромаешь-то нормально? Ну-ка пройдись! Молодец. Не пропадешь! Вот так-то, Владимир Иванович. Вы давеча интересовались, куда мы все денемся. Вот вам ответ. Через полчаса мои люди выйдут отсюда по одному и рассеются по всей матушке-Руси, имея при себе, самые что ни есть подлинные документы. У каждого из них вполне приличный запас золотишка и драгоценностей, которым они будут умело пользоваться, глядишь – хорошо приживутся. Вступят в вашу партию, где и так полно им подобных. Очень скоро мои люди станут у вас главными партийцами – элитой и верхушкой власти, а их дети, соответственно воспитанные родителями и более образованные, займут в будущем высокие должности, посты и станут руководить всем этим быдлом, рабами, которые иной власти и не заслуживают! Ба, они ее еще любить будут много лет, и умирать за нее. Как вам нравится будущее вашей доро-гой Родины, Владимир Иванович? Горбач покачал головой и цыкнул зубом. - Не нравится. Только вряд ли у вас это получится. Россомахин вздохнул. - Наивный вы человек, Владимир Иванович. Небось в доброту, справедливость и в человеческое благородство все еще верите? - Верю, - серьезно сказал Горбач. - Ага! Ну, об этом мы еще поговорим. Бабич, Грицук! – позвал он. Два человека тотчас подбежали. - Возьмите ручной пулемет «Гочкис» и отправляйтесь к мосту. Мы от-ступаем в том направлении, и я хочу, чтобы переправа была свободна. После того, как все наши ребята пройдут, бросьте пулемет в реку и по домам! Прощайте…С вами больше не увидимся. Россомахин, театрально обнял каждого из них, а Грицук даже просле-зился. - Прощавай, батько! – сказал он. – Добре мы с тобою погуляли! Пидемо тепер по хатам, а тоби за все дякуемо! - Хороший парень, - сказал, глядя ему вслед Россомахин. – Только по женской части слаб. Боюсь бабы его погубят. Прошу сюда, Владимир Иванович, - Россомахин повел Горбача через арку на задний двор терема. Братья-близнецы неотступно следовали по пятам. У странного стога сена на заднем дворе возились пять-шесть человек. Из-под сена тянулись какие-то канаты. - Вас, конечно, интересует по крайней мере еще два вопроса, - продол-жал Россомахин. – Первый: что же буду делать я сам? Меня-то, в отличие от моих людей, многие знают в лицо, и никакие документы не помогут мне ук-рыться от вашего НКВД. И второй: где я прячу, и как собираюсь применить золото и валюту? - Да, это интересно, - чистосердечно признался Горбач. - Вот вам один ответ сразу на оба вопроса! – с некоторым пафосом заявил Россомахин и сделал величественный жест рукой. – Вот мой маленький секрет! Люди у стога стали растягивать канаты, и вдруг стог разломился пополам, а его половинки плавно разъехались в стороны. На поляне стоял двухместный аэроплан марки «Ньюпор», а прямо перед ним находился пролом в стене и ровная полоса зеленого луга, вполне подходящая для взлета. Горбач с досадой хлопнул себя по лбу. - Я должен был догадаться! – сказал он. – Мне же говорили, что пару лет назад в лесу упала подбитая машина. - Совершенно верно! – подхватил Россомахин. – А я по счастливой случайности оказался тогда совсем недалеко. Мы перетащили аэроплан сюда, и я потихоньку привел его в полную летную готовность. И лишь после этого напомнил о себе несколькими хорошо продуманными гра-бежами. А вы, небось, ломали себе голову: что этот болван девает в непроходимых лесах? И как собирается выбираться отсюда со своей добычей? Нет, товарищ Горбач, я не Валет, которому лишь бы пограбить, да погулять, и не Аркаша Мезенцев, который никогда не думал о зав-трашнем дне. Я все рассчитал точно! Поглядите! Он откинул брезент за сиденьем пилота и показал Горбачу тщательно уложенные пачки и слитки. - Через три часа мы с Мари приземлимся в Германии, где нас уже ждут друзья с билетами на трансъевропейский экспресс. И уже сегодня вечером мы будем ужинать в Париже «У Максима». И в промежутке между двумя канканами я обещаю выпить рюмку русской водки…за упокой вашей души, Владимир Иванович.
admin: «Гочкис» Любка и дед Сидор быстро, но осторожно пробирались через лес. - Стоп! – сказал дед. – Сейчас нам придется выйти на дорогу, - он раз-двинул кусты и шепотом позвал Любку, - гляди! На противоположном берегу неширокой реки, у старого деревянного моста, располагались в кустах два человека с пулеметом «Гочкис». - Еще полчаса назад их не было, - сказал дед. – А может они из отряда Горбача. - Нет, - сказала Любка, - это бандиты. Я узнаю одного. - Вот черт, - с досадой сказал дед. – Не пройти нам на ту сторону! - Обойдем мост и переплывем речку! - «Переплывем, переплывем!» - передразнил дед, - умная какая. Плавать я не могу! - Да ты что дед?! – поразилась Любка. – Ты же сам меня в детстве учил! - «Учил, учил»…Так когда ж это было?! А после того, как в четырнадцатом году охромел я от немецкого осколка, только в воду зайду - судорога ногу сводит и все! Недавно едва не утоп! - Та-а-ак, - протянула Любка. – Ладно! Давай маузер! Давай, давай! Сиди здесь и смотри. Я их выманю, а когда они отойдут подальше, беги через мост и хватай пулемет! Любка прошла по заросшему кустами берегу реки, убедилась, что отсюда бандиты ее не видят, быстро разделась, сунула маузер в одежду и обнаженная, держа узелок над головой, быстро и бесшумно поплыла на ту сторону. Грицук и Бабич, лежа за пулеметом, добросовестно наблюдали за мос-том, как вдруг слева послышался какой-то плеск. Они дружно повернули головы и увидели голую Любку, которая резвилась в реке поближе к их берегу с безмятежным видом женщины, которая купается в уверенности, что вокруг никого нет. - Чи то мени снится?! Оце так дивчина! – прошептал Грицук, а Бабич присвистнул. Любка повернула в воде голову, стыдливо, испуганно взвизгнула и медленно поплыла к берегу, на котором находились бандиты, но чуть подальше в стороне. Грицук и Бабич, оставив пулемет, направились вдоль берега, не спуская с Любки глаз, и подзадоривая ее приглашениями: - Плыви сюда, красавица! Да не бойся, мы не кусаемся! - Ты ж моя, ластивка! – восхищался Грицук. – Плыви, но сюды хутчий! Пройдя еще несколько метров по берегу, они обнаружили небольшую поляну, а посреди нее - небрежно разбросанную Любкину одежду. Грицук обрадовался. - Ось, дэ одежа! Вылезай, мы тэбе одягнемо! - Та отойдите хлопцы! – кокетливо крикнула Любка, стоя по пояс в воде, и закрывая руками свою большую грудь. – Дайте одеться! - Та ты не соромся! – звал Бабич. – Ты же такая красивая! - Ну хлопцы, отойдите шагов на пять к лесу – я выйду, - согласилась Любка. - Давай, Микола! – скомандовал Бабич, и они отступила на несколько шагов назад. Обнаженная Любка медленно вышла из воды. На берегу, там где она выходила, росла ива, и проходя мимо, Любка внезапно вынула из ее ветвей маузер. - Руки вверх, сволочи! – сказала она зло. – И если кто шевельнется – убью! Бандиты неподвижно застыли от изумления. - Руки! Ну! – заорала Любка, и они послушно вздернули руки. – А-а-а-а-а, - сказала она Грицуку – это ты дома у нас поджигал?! Из кустов вынырнул дед Сидор с «Гочкисом» в руках и остановился, как вкопанный, вытаращив глаза на Любку. - А ты-то чего уставился! – гаркнула Любка. – Голой бабы не видал?! Воспользовавшись тем, что Любка на секунду отвлеклась, Грицук резко прыгнул влево, к кустам, а Бабич направо – к деду. Почти одновременно Любка выстрелила в Грицука, а дед дал короткую очередь по Бабичу. Оба бандита упали, а дед и Любка остались стоять в тех же позах, как в детской игре «Замри!» - Отвернись дед, - наконец сказала Любка тусклым и хриплым го-лосом, - оденусь я. Потом они снова шли через лес, и дед хромая, задыхался под тяжестью пулемета. - Руки уже не те, - сказал он и остановился. – Кину я его…не донесу… - Ты что?! – Любка взяла пулемет из рук деда. – Совсем не тяжелый! А как из него стрелять? - Озверела ты вовсе, - сказал дед. – Не бабье это дело! - Не бабье? – возмутилась Любка. – А где же взять мужиков-то? Один – трус жалкий, другой – пьяница бессильный…Был один настоящий, и того продали! Ну-ка показывай, как с этим обращаться, да пошли скорей!
admin: Распятие На переднем дворе терема двое людей, стоя на стареньком столе, прибивали к высохшему обломанному сверху стволу дерева поперечную доску, так что этот ствол превратился в высокий большой крест. Вся банда собралась полукругом, а в центре стояли Россомахин и Горбач. Чуть поодаль, в плетеном кресле, закинув ногу на ногу, сидела Мари с длинным мундштуком в руке. Ноги Горбача были крепко связаны, а за руки сзади держали его братья-близнецы. Россомахин вынул часы, глянул на них, и сказал Горбачу. - Настало время попрощаться, Владимир Иванович. И напоследок, хочу сказать вам кое-что, дабы у вас не было иллюзий, что вы умираете смертью мученика за правое дело. В погоне за мной, вы пришли в деревню, где случайно уцелели трое жалких людишек. Вы спасли их от смерти, обласкали и пообещали им светлое будущее. В награду за это они предали вас. За глоток водки один из них – сущий Иуда, - рассказал моим людям все о ваших поступках и планах, и вот вы здесь. Вы потерпели поражение, и точно также потерпят поражение все ваши идеи. Заклейменных проклятьем голодных рабов вы хотите сделать людьми и доверить им государство. Они продадут и пропьют его вместе с вашими идеалами, а процветать в нем и руководить им всегда будут мои люди с их золотом, добытым убийствами и грабежами. Вижу, по вашему лицу, что вы не согласны со мной. Ну что ж…каждый хороший спектакль должен быть выдержан до самого конца в одном стиле. Во всей этой истории вы вели себя, словно эдакий Христос, возлюбивший малых сих. Ну, так сыграйте эту роль до конца и взойдите на Голгофу. Вы будете распяты, и пусть тот ваш странный социалистический бог, в которого вы верите, воскрешает вас, а я – извините! – умываю руки. Мне пора собираться в Париж. Россомахин кивнул головой и, не оглядываясь, направился к терему. Горбача схватили и потащили к кресту.
admin: Схватка Дед Сидор и Любка были уже здесь. Из придорожных кустов они видели распахнутые пустые ворота. Никого не было на страже, мало того, все стояли спиной к воротам и лишь один Горбач – лицом, потому что его как раз, привязывали к кресту. - Господи! – прошептал дед и перекрестился. - Жив еще! – выдохнула с облегчением Любка. – Ну гады! Держитесь! – И с пулеметом наперевес бросилась к воротам. Неожиданная очередь из пулемета произвела некоторое опустошение в рядах зрителей и в первые секунды вызвала панику. Пять человек остались лежать на земле, остальные бросились врассып-ную Братья-близнецы, которые привязывали Горбача к кресту, и потому находились на самом видном месте, увидев Любку, спрыгнули на землю и бросились под укрытие стен терема. Заметив их, Любка забыла обо всем на свете и яростно кинулась в погоню, стреляя на ходу короткими очередями, но безрезультатно, так как братья бежали, петляя, а стрелкового опыта у Любки явно недоставало. Тем временем дед Сидор подхватил Горбача и своим ножом разрезал веревки на его руках. Но тут несколько опомнившихся бандитов, открыли стрельбу и при-шлось залечь за ствол дерева. Дед протянул Горбачу нож и выстрелил из обреза. Горбач, разрезав веревки у себя на ногах, сунул нож деда за голенище сапога, отполз на несколько шагов и взял наган у одного из убитых бандитов. - Бежим! – крикнул дед Горбачу. – Ворота открыты! - Не могу, - ответил Горбач. – Он улетит! - Чего-чего? – удивился дед. – Кто улетит? Но Горбач лишь махнул рукой и бросился к арке перехода на задний двор, где стоял аэроплан. Любка была уже там. Братья-близнецы успели скрыться за толстой бревенчатой дверью, и через несколько секунд открыли стрельбу из окна. Любка спряталась за колодцем, и почти одновременно с ней здесь оказались дед и Горбач. Тем временем Россомахин, быстро уяснив ситуацию, отдал несколько коротких команд. Первые минуты паники прошли, и бандиты стали действо-вать хладнокровней. Они прекратили стрельбу, и по указанию Россомахина стали окружать задний двор, где в центре за колодцем укрылись трое их врагов. Горбач тоже правильно оценил ситуацию. Оглядевшись, он увидел неподалеку от аэроплана крепкий бревенчатый сарай. - Отсюда надо уходить, - сказал он. – Они окружат нас и перебьют. Давайте к сараю! Оттуда мы не допустим их к аэроплану. По сигналу Горбача все трое вскочили и бросились через открытое пространство. Вокруг засвистели пули. - Не стрелять! – заорал Россомахин. – Повредите машину! Стрельба прекратилась. Горбач, Любка и дед укрылись в бревенчатом сарае. - Очень хорошо! – воскликнул Россомахин. – Лишь бы только им не удалось испортить самолет! - Очень хорошо! – воскликнул в сарае Горбач. – Прежде всего выведем из строя аэроплан. Дайте-ка мне пулемет, Любовь Ивановна! Однако люди Россомахина действовали быстрее. Два человека, пригибаясь, пробежались вперед, схватили конец лежащего на земле каната и, прежде чем Горбач успел сообразить в чем дело, побежали к колодцу. Горбач дал по ним очередь и один упал, но другой с концом каната надежно укрылся за колодцем и, набросив на ворот этот конец, начал быстро вращать ворот. Горбач быстро развернул пулемет, чтобы дать очередь по аэроплану, но было уже поздно. Одна из двух половинок стога сена, прятавших ранее самолет, сдвину-лась с места и поехала, закрывая его от глаз Горбача. В ту же секунду бандиты, теперь уже не боясь повредить аэроплан, от-крыли шквальный огонь по сараю, и Горбач отпрянул внутрь. Сарай был надежным укрытием от пуль, но очень неудобным местом для защиты. Он был собран из толстых просмоленных бревен, и в нем не было ни одного окна, ни единой щели, сквозь которую можно было бы вести огонь, а единственный выход с распахнутыми наружу дверями находился под обстрелом противника. Люди Россомахина надежно и удобно укрылись за длинным барьером бревен, сложенных во дворе и держали сарай на прицеле. Россомахин поднялся в уцелевшую башенку терема на втором этаже. Оттуда хорошо просматривался весь двор. - Горбач! - позвал он. Горбач осторожно показался в дверях сарая. - Вы в ловушке, - крикнул Россомахин, - но у меня нет времени зани-маться вами. Предлагаю мирный договор. Вы все трое выйдите без оружия и позволите себя связать. Мы уйдем и оставим вас здесь живыми – даю вам в этом слово! Горбач, казалось, размышлял. - Я должен посоветоваться, - сказал он наконец. - У вас есть две минуты, - согласился Россомахин. Уходя внутрь сарая, Горбач прикрыл за собой правую створку массивной распахнутой двери. - Что будем делать? – спросил он у деда и Любки. - Я не выйду! – сказала Любка. - И я не дурак, чтобы ему верить! – подхватил дед. Горбач медленно обошел изнутри. Сарай был совершенно пуст. Бревна плотно прилегали одно к одному. Наклонная крыша из толстых досок не оставляла никаких надежд. - Ну что ж, - вздохнул Горбач. – Будем защищаться. Утро тихое. Отряд в шести верстах отсюда. Если услышат стрельбу, сразу пойдут на выручку. Зато отсюда мы не подпустим Россомахина к самолету. Он показался в дверях сарая и крикнул. - Россомахин! Вот наши условия: вы все сложите оружие и выйдите на середину двора с поднятыми руками. Я гарантирую вам справедливость суда. В ответ Россомахин выстрелил в Горбача из маузера. Горбач отступил, притворив левую створку двери, и оставив лишь не-большую щель. - Так будет лучше, - сказал он. – Пока хватит патронов - не подпустим их близко. Россомахин спустился с башенки и оказался в арке прохода. Слева от него находилась задняя часть двора, где засели за бревнами все его люди, справа – передняя – с раскрытыми воротами. На полпути от ворот к арке стояло засохшее дерево, превращенное в крест, а под ним стол. И вдруг краешком глаза Россомахин заметил какую-то незнакомую фигуру. Он резко выхватил маузер и повернулся.
admin: Гений Там стоял Филимон. Филимон всегда выглядел как-то нелепо, но сейчас – нелепей чем когда-либо. В своем ободранном пятнистом пальто на голое тело, давно небритый, с непричесанными волосами, он робко остановился, увидев направленный на него маузер. В правой руке, продетой сквозь ручки корзины с яйцами, он держал большую полную бутыль, а левой – прижимал к груди арбуз. - Доброе утро, – сказал он Россомахину, - вы звали меня. Я пришел. - За-нят-но… - протянул Россомахин и, не опуская маузера, медленно подошел к Филимону. Осторожно левой рукой он похлопал его по карманам, отвел в стороны полы пальто и удивился: - Нет оружия? - Нет, - ответил Филимон. - Та-а-ак. А отчего же ты не пришел вместе со своими друзьями выру-чить человека, который, как говорят, хорошо к тебе отнесся? - Они звали меня. Я отказался. - Почему? – Россомахин вынул из корзины яйцо и повертел его в пальцах. - Они сказали, что я трус. - Это правда? – Россомахин, казалось, собирался разбить яйцо о край стола. - Правда, - произнес Филимон дрожащими белыми губами, не сводя глаз с яйца в руках Россомахина. - Вот я сейчас стою перед вами, а ноги у меня словно ватные. Наверное, я действительно трус. Россомахин улыбнулся и осторожно положил яйцо в корзину. - Мне нравится твоя искренность, - сказал он. – Страх – это вполне человеческое чувство. Признаюсь тебе по секрету, - я тоже его иногда испытываю… - Это вам. – Филимон поставил на стол бутыль. Может быть потом, когда все закончится, вы захотите… - Я не пью, - сказал Россомахин. – Три года назад зарок дал: выпить только в Париже. И только «У Максима». Ты хочешь в Париж? - В Париж? – удивился Филимон. - Иди-ка сюда, - Россомахин подвел Филимона к арке и указал на самолет, стоящий за стогом сена. – Сейчас я улечу на нем. И могу взять тебя с собой. Но сперва ты должен кое-что сделать. Смотри: вон в том сарае засели твои друзья и не подпускают меня к самолету. В тебя стрелять они не будут. Подойди к сараю и запри дверь снаружи на железный засов – видишь вон там, на левой стороне. Потом сядем в самолет – и в Париж! - А что будет с ними? Россомахин пристально посмотрел на Филимона, потом сказал: - Я прикажу поджечь сарай. Они сгорят живьем. Говорю тебе это прямо и откровенно, чтобы ты знал на что идешь, и чтобы пошел на это сознательно. Разве ты сам не убедился, что нельзя долго сидеть между двумя стульями. Рано или поздно приходится сделать выбор. - Да, - сказал Филимон. – Я уже это понял. Хорошо. Я пойду. - Иди, - подтолкнул его Россомахин, - но имей в виду, если ты затеял какую-то хитрость – умрешь на месте в ту же секунду. Мои люди держат тебя на прицеле. Филимон кивнул и медленно вышел на открытое пространство. Россомахин отдал распоряжения своим людям и поднялся на башню. Держа в правой руке корзину с яйцами, а левой, прижимая к груди арбуз, Филимон медленно направился к сараю. Увидев его Горбач, дед и Любка припали к щели в дверях. - Филька, - прошептала Любка. – Явился… - Почему они его пропустили? – удивился дед. Горбач молчал, покусывая губу. Филимон прошел уже половину пути. Затаив дыхание и не шевелясь, все наблюдали за ним. Сарай стоял на небольшой возвышенности, и Филимон, пройдя три четверти расстояния от бревен и дерева, остановился. Он аккуратно поставил на землю корзину, положил арбуз, снял с ноги ботинок, вытряхнул из него камешек, и надевая ботинок, тихонько толкнул арбуз но-гой. Зеленый арбуз бесшумно покатился вниз, по зеленой траве все набирая скорость. Филимон сделал еще несколько медленных шагов и внезапно бросился ничком на землю. В ту же секунду арбуз достиг бревен за которыми укрылись люди Россомахина. Ярко полыхнуло пламя, и ужасающей силы взрыв разметал в стороны бревна. На их месте образовалась глубокая воронка, а земля вокруг загорелась. - Выходите! – закричал Филимон в сторону сарая, а сам, схватив корзину с яйцами бросился обратно к терему. Из всех людей Россомахина, засевших за бревнами, уцелело меньше половины. Самого Россомахина взрывной волной выбросило из башенки, и он оказался на крыше терема. Часть людей, сидевших за бревнами, выбираясь из воронки, тушили на себе горящую одежду, другие бросились под защиту стен терема. Горбач, Любка и дед, выбежав из сарая, открыли по ним огонь, и они на ходу отстреливаясь, стали укрываться в тереме. Но тут Филимон, подбежав ближе, пустил в ход страшные гранаты собственного произ-водства. Обыкновенные на вид куриные яйца, начиненные взрывной смесью, рвались то тут, то там с оглушительным грохотом. В щепки разламывались двери, вылетали оконные рамы, вся левая часть терема пылала как гигантский костер. Это был полный разгром. В живых остались Россомахин, Мари, двое братьев-близнецов и еще трое людей из банды. Именно эта тройка, засев за колодцем, отстреливалась от деда и Горбача. Россомахин метался по горящей крыше в поисках места, где можно спрыгнуть. Никем незамеченная Мари укрылась в деревянной будочке уборной в дальнем углу двора, и нервно сжимая в руке маленький дамский револьвер, наблюдала через сердцевидное окошечко за ходом борьбы. Любка, заметив куда скрылись близнецы, с тяжелым пулеметом «Гоч-кис» в руках ворвалась в уцелевшую часть терема.
admin: Месть Братья-близнецы вбежали в комнату на втором этаже терема. Это оказалась костюмерная. На стояках были развешены самые разнообразные костюмы, которыми пользовалась банда во время своих налетов. У полукруглого окна лежали мешки с песком, а на них стоял пулемет «Максим». Через окно видны были Горбач и дед Сидор, которые перестреливались с залегшими за колодцем бандитами. - Вот отсюда мы их и достанем! – злорадно поплевав на руки, сказал один, и лег за пулемет. – Ну-ка подавай ленту, Ваня! И тут, ударом ноги распахнув дверь, в комнату ворвалась Любка с «Гочкисом» в руках. - Встать! – закричала она. Братья резко обернулись. - Ну здравствуйте, хлопчики! – сказала Любка зловеще. – Свиданьице назначали? Вот она я. Пришла, как обещала. Что ж не радуетесь? Аль не любите меня боле?! Тот из братьев, который стоял, начал медленно поднимать руки, а тот, что лежал, стал отползать в сторону, прикрываясь одной рукой будто ожидая удара. - А ну встать! – крикнула ему Любка. Но он, закрыв лицо руками, отвернулся и заполз в угол. - Помоги ему встать! – скомандовала она другому. Тот испуганно стал поднимать брата, но это ему никак не удавалось. - Ну-ка подержи его покрепче, Ваня, как меня когда-то держал, пом-нишь?! – крикнула Любка. – Ну, а теперь, братики, спасибо вам за вашу лю-бовь ко мне и вот вам моя в ответ! Очередь мощного пулемета почти с близкого расстояния разнесла и отшвырнула тела братьев далеко в угол, и там, ударившись о стену, как безжизненные тряпичные куклы они осунулись на пол и застыли в неестест-венных позах, словно груда окровавленного тряпья. Любка медленно опустила руки и разжала пальцы. Тяжелый «Гочкис» с грохотом упал на пол. Пошатываясь от усталости и двигаясь как слепая, Любка медленно по-брела к выходу мимо развешенных рядами костюмов. У самой двери она остановилась и замерла. Там стояло большое старинное зеркало, и в нем Любка увидела свое отражение. Она не поверила своим глазам, подошла ближе и непроизвольно подняла руку. В ее густых черных волосах ярко белела широкая седая прядь.
admin: Поединок Россомахин спрыгнул с горящей крыши и, пользуясь перестрелкой у колодца, которая отвлекала Горбача, пригибаясь к земле, добежал до стога сена. Укрывшись за стогом, он осторожно пробирался к самолету и был уже совсем рядом, когда вдруг из сена высунулся ствол обреза и уперся ему в спину. - Кидай свою пушку! – скомандовал ему дед Сидор и выбрался из укрытия. – А теперь топай к сараю, да не дергайся, а то всажу заряд дроби в задницу, ентого-того. Он загнал Россомахина в пустой сарай, где сам недавно сидел, и крепко запер дверь на железный засов снаружи. Затем оглянулся по сторонам. Задний двор был пуст, а на переднем еще слышались выстрелы. Дед стал методично обходить весь двор, заглядывая в каждый угол. Он даже заглянул в уборную, но там уже никого не было. Последнего из оставшихся в живых бандитов, пуля Горбача настигла уже за воротами, куда тот, отстреливаясь успел выбежать. Наступила неожиданная, после ужасного грохота тишина, в которой слышалось лишь пение птиц и потрескивание горящего терема. Из уцелевшей части здания вышел Филимон и, швырнув в сторону пустую корзину, сказал Горбачу: - Все. Там больше никого нет. Никого живого. В арке появился дед и доложил: - Владимир Иванович! Двор очищен. - Где Россомахин? – спросил Горбач. - А я его, ентого-того, арестовал, - объяснил дед, - и запер в сарае. Можете получить живым. Больше никого не осталось. – Он подошел ближе. – Ты уж меня прости, Владимир Иванович, за мой грех…Видит Бог, кровью хотел искупить, да видно, не суждено мне еще помереть. - И не надо, - сказал Горбач. – Живите долго, Сидор Егорыч. - А где же Любка? – спросил дед у Филимона. - Нет больше Любки. Вся кончилась, - отозвалась Любка. Она сидела, прислоняясь к частоколу, и глядела куда-то в пространство перед собой. - Владимир Иванович, вы обещали забрать меня в город. Заберите. Я уже никогда не смогу сюда вернуться. - Конечно, Любовь Ивановна, - сказал Горбач. – Сейчас придет отряд. Прямо с ним и двинемся. - А ты, прости меня Филя, что я утром обидела тебя. Не права была, - сказала Любка. – Ты настоящий мужчина. Филимон только криво улыбнулся своим мыслям и покачал головой. - А чего это вы слюни распустили?! – воскликнул дед. – Радоваться надо! Мы живые! Все прошло и кончилось! – его голос стал удаляться. - Мы их победили! Нет, вы как хотите, а я, все-таки, ентого-того, на радостях вы-пью! Все головы разом повернулись к деду. Он стоял у стола под крестом и держал в руках бутыль. - Не-е-ет! – истошно закричал Филимон. Но было поздно. Дед открыл пробку и на том месте, где он стоял столб пламени с грохотом взметнулся к небу. Филимона и Горбача взрывной волной покатило по земле, а когда они подняли головы, не было ни стола, ни креста, ни деда… Несколько секунд стояла мертвая тишина, и вдруг где-то за теремом зарокотал авиационный мотор. Горбач, как подброшенный пружиной, вскочил с земли и бросился на задний двор. Он увидел распахнутые настежь двери сарая, а Россомахин и Мари уже отбегали от винта к кабине самолета. Горбач выстрелил на бегу. Россомахин прыгнул в кабину и крикнул Мари: - Убей его! Мари обернулась и, согнувшись от ветра, поднимаемого пропеллером, вытянула двумя руками вперед револьвер и стала стрелять в бегущего к ней Горбача. Но Мари стреляла плохо, а Горбач был уже совсем близко. Тогда Россомахин прикусил губу и резко рванул самолет с места. Хвост самолета силой ударил Мари в грудь и отшвырнул далеко в сторону. Самолет, набирая скорость, миновал пролом в частоколе. Горбач изо всех сил бежал следом. Он отшвырнул в сторону разряженный наган, И преодолевая сопротивление струи воздуха от про-пеллера, упорно пытался догнать самолет, хотя расстояние между ними все быстрее увеличивалось. Проезжая через засыпанный ров, самолет застрял и некоторое время не мог двинуться с места. Здесь и догнал его Горбач. Последним усилием он ухватился за хвостовой стабилизатор и повис на нем. Благодаря этому колеса чуть поднялись, самолет сразу вырвался из канавки и помчался по лугу, быстро набирая скорость. Он взлетел в воздух с Горбачом, который лежал на горизонтальном левом стабилизаторе, крепко ухватившись за его край руками. Россомахин обернулся и рассмеялся. Он был опытным пилотом, не раз выступавшим перед публикой с рискованными трюками, и машиной владел превосходно. Самолет проделывал в воздухе немыслимые виражи: падал и взмывал, входил в штопор и делал мертвые петли. Никогда еще Россомахин не давал такого прекрасного представления. В эту минуту он не думал о Париже, о рюмке водки «У Максима», и даже о собственной жизни. Он думал только о том, как стряхнуть с хвоста Горбача, и это было для него сейчас делом чести. Но Горбач мертвой хваткой вцепился в стабилизатор и выдержал все. Тогда Россомахин применил последнее средство. Он резко снизился и полетел над лесом, время от времени, бросая самолет вниз, и стараясь верхушками деревьев сбить Горбача с хвоста. Это было очень опасно для самого Россомахина, потому что рама самолета сделанная из деревянных планок и обтянутая тканью была очень хрупкой. А когда Горбач выдержал и это, воля Россомахина сломилась. Самолет стал медленно набирать высоту. И тогда начал действовать Горбач. Он вынул из-за голенища сапога нож деда Сидора и, вонзив в вертикальный стабилизатор, распорол ткань. Самолет резко бросило, и Россомахин с трудом выровняв машину испуганно оглянулся. Горбач показал ему нож и сделал еще один надрез. Рев мотора все заглушал, но Россомахин что-то неистово кричал Горбачу и крутил пальцем у виска, желая сказать, что, мол, он – Горбач – сумасшедший, и что оба они разобьются насмерть. Горбач тоже что-то кричал и кивал головой соглашаясь, что он сума-сшедший, и знаками велел Россомахину поворачивать, угрожая сделать еще один надрез. Россомахин не поверил и продолжал лететь вперед. И тогда Горбач начал резать ножом тягу стабилизатора. Увидев это, Россомахин снова что-то в ужасе заорал и стал разворачи-вать машину обратно. Горбач прекратил, но заметив что самолет, описав круг, ложится на прежний курс, снова принялся за дело. И тогда Россомахин поднял руки вверх, показывая что сдается и, повернув самолет обратно, полетел снижаясь к терему.
admin: Россомахин Любка и Филимон, стоя на заднем дворе, увидели самолет, когда он, вынырнув из-за леса, пошел на посадку. Самолет сел на луг и остановился у самого частокола. Горбач, разжав побелевшие руки, упал на траву. Любка и Филимон подбежали к нему и помогли подняться. Россомахин вывалился из кабины и тоже упал, обессиленный, но попытался подняться. - Вот видите, Россомахин, - едва шевеля губами сказал Горбач. – Я обещал взять вас живым - и взял… - Ну и дурак, - так же едва шевеля губами, произнес Россомахин. – Ненавижу…. Ненавижу вас всех… И эту проклятую страну… И вдруг резко выпрямился, схватился за грудь, точно в него попала пуля и ничком упал на землю. - Кто стрелял? Кто стрелял! – закричала Любка вскакивая и огла-дываясь. Филимон склонился над Россомахиным. - Никто не стрелял, - сказал он. – Разрыв сердца. Горбач повернулся и побрел куда-то в сторону, едва волоча ноги. Пройдя несколько шагов, он повалился в густую траву, перевернулся на спину и лежал так, глядя в небо, где высоко-высоко летали и пели жаворонки. И тут ему показалось, что к пению птиц примешиваются стук копыт и бряцанье оружия. Но это не показалось. В ворота терема въезжал отряд особого назначения… 1978, 1980, 2007 Брест
Юрий: Здравствуйте, уважаемый Роберт! Не могли бы Вы выложить продолжение повести? Читается, как говорится, на одном дыхании!
РОБЕРТ: Юрий - это все))) Повесть состоит из двух частей, которые были сперва написаны как киносценарии. По первой части был снят фильм режиссером Гаспаровым и этот фильм до сих пор (спустя почти 30 лет!!!) пользуется неизменным успехом и переиздается на DVD и легко скачивается в Интернете (чтоб Вы не подумали чего хорошего сразу говорю - авторам разумеется ни копейки не платят, как сделали бы в любой другой стране) Однако посмотрев фильм Вы увидите насколько он отличаетя от сценария (повесть от него совсем не отличается) - какие рожки да ножки там остались и насколько упрощен и выхолощен сюжет... Почитайте другие, выложенные здесь произведения. Если понравится - выложу еще...
Данила Сергеевич: Великолепно Роберт, читал - не мог оторваться, приходилось порой прямо на парах !!!
полная версия страницы